На парковке за офисом шерифа Меттс держал трейлер, конфискованный в ходе рейда по борьбе с наркотиками. Департамент использовал его как вспомогательный офис. Мы с Роном предложили превратить его в штаб «оперативной группы» по похищениям и убийствам. Помощники шерифа принесли фотографии с места преступления, фотороботы и карты местности и развесили их на стенах. Я хотел, чтобы фотографии Шари и Дебры Мэй, счастливых и улыбающихся, контрастировали с изображениями их мертвых тел, брошенных разлагаться в лесу. Как и в случае с допросом Даррелла Джина Девье, для придания внушительности сцене мы завалили столы папками, в том числе пустыми и не имеющими отношения к делу. Мы предложили Меттсу, чтобы, когда Белла приведут в трейлер, там с деловитым видом сидело несколько полицейских – для создания видимости огромного количества улик, собранных против убийцы.

Добиться признания будет нелегко, предупредил я Меттса и Маккарти. Как и Джорджия, Южная Каролина – это штат, где применяется смертная казнь, а в одном из телефонных разговоров с Дон убийца уже выразил свой страх перед электрическим стулом. Даже если бы он не получил смертную казнь, ему светило провести много лет или даже всю оставшуюся жизнь в тюрьме, где метка насильника и убийцы детей обеспечила бы ему статус изгоя. Ничего из этого – не вариант для того, кто ценит собственную жизнь и физическую неприкосновенность.

Мне представлялось, что лучший вариант – это, как и в случае с Девье, предложить сценарий «спасения лица»: либо переложить часть вины на самих жертв, либо заставить Белла оправдаться каким-то безумием, либо уменьшить возможности защиты. Обвиняемые, у которых нет другого выхода, иногда прибегают к этой тактике, хотя, по статистике, присяжные редко на это ведутся.

Как только сцена «Оперативная группа за работой» была подготовлена, в трейлер привели Белла в наручниках. Шериф Меттс наблюдал за выражением лица задержанного. По его словам, Белл побледнел, когда оглядел трейлер и задержал взгляд на собранных против него уликах.

– Это ввело его в нужное психологическое состояние, – прокомментировал шериф.

Беллу снова зачитали его права, и он отказался от своего права на присутствие адвоката, согласившись поговорить со следователями. Тем не менее он не разрешил взять у него образцы крови и слюны, которые можно было бы сравнить со спермой на наматраснике.

Лейтенант Джеймс Эрл Перри из полиции и заместитель Эл Дэвис из департамента шерифа провели первый раунд допроса, пока мы с Роном ждали в офисе Маккарти, регулярно получая бюллетени о ходе дела и отправляя заметки о том, что следователи могут предпринять дальше. Во-первых, я хотел, чтобы они продолжали настаивать на том, что все до единой улики указывают на Белла и ни на кого другого. Они могут выглядеть дружелюбно и даже сочувствующе, но не должны позволять ему ни на мгновение подумать, будто у него есть возможность отрицать свою причастность к двум похищениям и убийствам.

Когда Белла представили лейтенантам Перри и Дэвису, Перри спросил:

– Как себя чувствуете?

– Учитывая обстоятельства, не так уж хорошо, – язвительно ответил Белл.

Тем не менее он продолжал убеждать детективов, что, по его мнению, им не следует его задерживать или даже допрашивать.

– Меня арестовывают? – спросил он. – У меня не будет шанса оправдаться, прежде чем вы меня арестуете, потому что это довольно надуманно… что-то насчет какого-то письма, вынесенного из их [Шеппардов] дома, или что-то в этом роде. Черт возьми, это мог сделать кто угодно!

– Арест вступил в силу, когда вам был предъявлен ордер на арест, – объяснил Перри. – Ордер не утверждение. Там не сказано, что вы виновны в том, что указано в ордере.

Тем не менее Белл стоял на своем.

– Не думаю, что меня следует арестовывать, особенно по чьему-то утверждению, что они опознали мой голос – да мало ли у кого такой голос, – и особенно из-за блокнота или чего-то такого. Его тоже мог взять кто угодно.

– Джин, вы достаточно умны, чтобы понимать, что судья не выдал бы этот ордер без достаточных оснований и доказательств.

Белл утверждал, что у него есть алиби, – в то время, когда исчезла Шари, он вез свою мать на прием к врачу в Колумбию.

– Я точно знаю, что Ларри Джин Белл не делал ничего такого с бедными женщинами, – настаивал он. – Я вам не лгу. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам, но я не могу признаться за кого-то другого. Извините.

Затем, все еще говоря о себе в третьем лице, он добавил:

– Я не хочу, чтобы этого Ларри Джина Белла казнили за то, чего он не совершал.