– А кум?

– Куму я сразу всё объяснил, что почём. Не захочешь под него ложиться – никто не заставит. А здесь ни чертаˊ не понять – кто ты, за кого, против кого? Не умею я такие шарады разгадывать и не хочу!

– Тогда, считай, повезло тебе, как той гимназистке, что в публичном доме, умудрилась невинность сохранить, – усмехнулся Абвер.

– Может, и повезло… Повезло, что жив на войне остался. А может, и нет, коли до такого дожил. Лучше бы я там, на передке, кости сложил или в штрафбате…

Папка была серая, листочки пронумерованные, вопросы как под копирку.

– Двенадцатого июля сего года вы, без суда и следствия, единоличным своим решением расстреляли трех военнослужащих: Степанова С.П., Арутюняна Г.Т. и Абдулаева А.С. Вот протоколы допросов рядовых, присутствовавших при расстреле, показания командиров, рапорт политрука Кожевникова… Вы признаете свою вину?

– Факт – да, вину – нет. Я не военнослужащих расстрелял, а паникёров, трусов и предателей, которые к немцам драпануть хотели.

– Откуда такая уверенность?

– Я их жопы в бинокль видел, когда они к фрицам ползли. Еле перехватить успели. Двух бойцов из-за них потеряли. Если бы я их не приговорил к высшей мере и не шлёпнул, то и другие драпануть могли. Или их что, отпустить надо было?

– Нет, задержать и передать соответствующим органам для проведения следствия и вынесения приговора. По закону. А вы учинили самоуправство.

– Где бы я взял на пятачке «соответствующие органы»? Они там, в тылу, остались.

– Надо было переправить задержанных с ближайшим транспортом.

– У меня все транспорты на подходах немцы топили, а если кто прорывался, мы палубы ранеными заполняли. Нет у меня лишних мест для дезертиров.

– Послушай, Кавторанг, лично мне ты симпатичен, и я тебя понимаю. Но есть закон. И есть рапорт политрука Кожевникова. На хрена ты их перед строем шлёпнул, не мог тихо, в окопчике, пристрелить, чтобы никто не видел? Или в поле, и списать на боевые потери. А ты спектакль устроил… Шапито со зрителями… Теперь делу обратного хода нет. Налицо превышение служебных полномочий.

– Я же говорю: они к немцам хотели…

– А доказательства где? Вот, к примеру, Кожевников не исключает, что они хотели «языка» добыть или патроны на нейтральной полосе собрать.

– Откуда он это может знать, когда носа из блиндажа не высовывал? Сука…

– Это уже лирика. Есть факт самоуправства, есть рапорт, показания свидетелей и никаких обеляющих доказательств.

– Что мне будет?

– Это трибунал решит. Скорее всего, если по совокупности – расстрел. Я, конечно, смягчу как смогу, но и ты должен помочь следствию, вину свою осознать, а не брать нас на глотку. Может, штрафбатом отделаешься… Хотя чем штрафбат от высшей меры отличается?..