– А теперь побазарим, – предложил Крюк, толкая ногой Рваному стул. – Только близко не садись, в нос шибает.

Рваный сел.

– С делёжкой будем считать, что закончили. Бабки теперь тебе ни к чему, а нам еще пригодятся. Далее могут быть варианты: мы уходим, ты остаёшься. Как есть. Фотографии мы тебе после пришлём. На память. Будешь их под шконкой разглядывать, нас вспоминать. Перспективы, сам понимаешь, не самые радужные, придётся тебе с дружками своими не с лучшей стороны перезнакомиться. Но есть другой расклад: мы уходим и никому ничего не рассказываем. И шестёрки твои не рассказывают. Рожу ты отмоешь и будешь жить как ни в чём не бывало. Но за это с тебя небольшая встречная услуга.

Рваный напрягся.

– Людей от нас будешь принимать как самых дорогих гостей, ни в чём им не отказывая, слово доброе, если нужда случится, замолвишь, на людей полезных выведешь.

– В свои дела меня втёмную впрягаешь?

– А хоть бы и так, всё лучше, чем в гареме кукарекать.

Рваный напряженно думал. Собственно, выбора у него не было: или соглашаться, или возле параши местечко расчищать. Но если он согласится, то хода обратно уже не будет, за обман, коли тот вскроется, за то, что он, опущенный, с честными ворами за один стол сядет и будет пайку хавать, ждёт его смерть.

– Я соглашусь, а меня после на перья подвесят? – Рваный покосился на шестёрок.

Крюк проследил за его взглядом.

– С ними ты сам договоришься. Ну что?.. Я не барбос, волынить тебе не дам. Минута на размышление. – Крюк швырнул на стол заточку.

Урки у стены напряглись, забеспокоились.

Рваный встал, взял заточку, направился к ним.

– Слышь, Рваный, не вздумай, зашкваренный ты теперь, права не имеешь!.. – торопясь, прокричал кто-то.

Но Рваный не слушал, подошёл, ткнул заточку в ближайший бок, точно между рёбер, провернул, перечёркивая сердце и жизнь. И тут же следующего ударил. Умел он это…

– С-сука!..

– Стоять! Этого не трогать! – прикрикнул Крюк. – Он свидетелем будет.

– А если заложит? – ощерился Рваный.

– То не твоя, то наша забота.

Шестёрки дёргались на полу, скребя пальцами половицы. Рваный, выкатив глаза и раздувая ноздри, стоял над ними, и по его ботинкам и штанинам брызгала горячая кровь.