– Пьянство! Ну, какой я пьяница? Зачем они тогда распространяют алкоголь, раз потом берутся судить это, как порок? Где справедливость?!

– Гордыня! – заорал истеричный голос за моей спиной. – Что такое гордыня?! Почему нас не приучали с детства?! Нечестно ставить гордыню наравне с преступлениями!

Люди начали выкрикивать бессвязные фразы, они жаловались нам, словно мы были присланы, чтобы решить все их проблемы. Толпа заколыхалась, ее живые стенки начали сжиматься на нашей группе. Я увидел, что Эрика стоит, зажмурив глаза и закрыв ладонями уши, быстро схватил ее в охапку и толкнул в направлении центра арены:

– Быстро!!! Лазарь, ходу! Беата, не отставать!

Грешники настойчиво хватали меня за рукава плаща, они пригибались, чтобы заглянуть мне в лицо. Надежда, мука, отчаяние – все было написано на их ликах. Я отступал спиной вперед, подняв руки.

– Остановитесь!!! Не усугубляйте наше положение!!! Это могут засчитать, как бунт!!!

Теперь я понял, почему его выбрали главарем. Голос у человека был такой, что он смог перекрыть большинство воплей своим криком. В нем была энергия водяного потока, что сбивает пламя пожара. На площади воцарилась тишина. Толпа медленно расходилась по своим кострам.

– Не все способны это выдержать, – глухо произнес незнакомец. – Поэтому случаются срывы.

– Долго вы тут находитесь? – я почти шептал, боялся, что меня услышат.

– Иногда кажется, что всю жизнь, – усмехнулся он, и от этой усмешки мороз пробрал меня до костей. – Но потом появляются саламандрины и уводят тех, кто исправился. Они могли бы делать это чаще. Здесь одного дня хватит, чтобы потом не забыть его до конца своих дней.

– А как попадают в Эпрон?

– Там в центре есть проход.

– Открытый?

– Конечно. Зачем его запирать?

– Значит, и обратно можно выйти?

Человек с изумлением покрутил головой:

– Рад видеть такой оптимизм.

И видя, что я, нахмурившись, ожидаю пояснений, прибавил:

– Во всяком случае, вы будете первыми, кто оттуда выбрался.

– Погодите. В Сарварии мне говорили, что в Эпрон помещают безнадежных.