Всегда надо потребовать что-то очень ценное именно для переговорщика. Тогда он забывает об интересах дела, отстаивая личные.

— Этот конь стоит целое состояние! — возмутился сельджук.

— Тогда продай его и заплати тридцать фунтов, помоги своему эмиру, — посоветовал я. — Он этого не забудет, воздаст тебе сторицей.

Судя по скривившемуся лицу переговорщика, эмир забудет, еще и как забудет!

— Хорошо, двадцать фунтов золота и все пленные русичи и половцы, — предложил он. — Только пленных получите завтра.

— Завтра и Асада получите, — сказал я.

— Они нужны нам, чтобы изготовить осадные башни и тараны, — сделал он последнюю попытку выторговать еще хоть что-нибудь.

— Сегодня отдадите золото и русичей, взамен которых получите племянника, а завтра утром обменяем половцев на его женщин, — предложил я.

Переговорщик принял мои условия. Что меня насторожило. Пока он ездил за золотом и пленными, я спросил проводника Феофана:

— Вдоль берега конный отряд проедут?

— Это вряд ли, — уверенно ответил тавр. — Там пеший с трудом проберется.

— А есть дорога, по которой можно зайти нам в тыл? — задал я следующий вопрос.

— Конечно, есть, — ответил он. — Только крюк порядочный придется давать.

— Сколько времени потребуется конному отряду, чтобы зайти нам в тыл? — поинтересовался я.

— Смотря, как скакать будут, — ответил тавр Феофан, почесав затылок, для чего сдвинул на глаза круглую войлочную шапку. Вернув шапку на прежнее место, высказался точнее: — Если сейчас выедут, самое раннее — завтра на рассвете будут здесь.

Теперь понятно было, зачем сельджуки тянут время. Жаль, сразу не догадался. Мог бы выторговать больше золота.

Его привезли в кожаном мешке после полудня. Монеты, слитки, несколько браслетов и два кубка вместимостью граммов на триста каждый, из которых повыковыривали драгоценные камни, по четыре из каждого. Камни раньше были центрами барельефных шестилепестковых цветов. Я решил, что заберу эти кубки себе и вставлю в один красные драгоценные камни, а в другой — синие. Безмена у меня не было, а сельджуки не привезли специально. Наверное, было меньше семи килограммов, но я не стал придираться к мелочам. Пригнали пленных русичей, около сотни, примерно пятая часть которых были легкораненые. Все босые, в грязных рваных рубахах и портах. Вид затюканный, покорный.

Отдав взамен Асада, я потребовал:

— Чтобы половцы были к восходу солнца. Иначе убью его баб.

— Будут, не сомневайся, — заверил меня переговорщик. Теперь он был без доспеха, но почему-то казался толще. — Может, немного задержимся. Сам понимаешь, привести их сюда — это столько мороки.