30 декабря 1969 года
– Я должен сказать своим слушателям: у Бенни Ламента нет безымянного пальца, – говорит Барри Грей. – Но, глядя, как он играет, вы бы никогда об этом не догадались. Потеря пальца сказалась на вашей игре, Бенни? Вы стали играть медленнее?
– Поначалу да. Я мог сыграть только три из каждых четырех нот, но ни разу не сфальшивил, – отвечает Бенни.
– Утрата пальца замедлила ваш темп игры, но не остановила вас.
– Нет, человек приспосабливается ко всему, когда действительно этого хочет.
– А мы можем поговорить о том, что случилось?
– Конечно.
– На вас напали перед театром «Фокс» в Детройте.
– Верно. Один парень схватил мой палец кусачками. И отрезал по костяшку, – рассказывает Бенни.
– Кто это был?
– Не знаю. Но, предупреждая ваш следующий вопрос, скажу: это был не Бо Джонсон.
– А зачем кому-то понадобилось лишать вас пальца? – в ужасе спрашивает Барри Грей.
– Кому-то, по-видимому, захотелось, чтобы я не смог больше играть.
– Кому-то не понравилось, что белый мужчина пел с негритянским бендом?
– Подчас трудно понять, почему люди делают те или иные вещи. Но кто-то явно хотел, чтобы я замолчал… чтобы мы все… замолчали.
Глава 23
И это всё
Мани оказался ужасным водителем, а я – еще худшим пассажиром. Мне пришлось сесть вперед, иначе меня мутило, и мы с Мани грызлись хуже, чем с Эстер в худшие дни. В итоге Эстер втиснулась между нами, как учительница, разделяющая драчунов на игровой площадке. А дело просто было в том, что мы все боялись, и никто из нас не мог держать себя в руках.
Берри Горди сказал «не переживать из-за Чикаго».
– Лечись, поправляйся. Встретимся в Филадельфии, – заверил он меня, когда мы вынесли свои вещи из дома возле его студии и вернули ключи миссис Эдвардс.