– Нет никакого заброшенного бункера. – Порфирьев закончил работать с картой. – Саня, Володя! Привязываемся! Пойдём впереди, как раньше. Петрович! Следи, чтобы остальные держали дистанцию! Овечкин – замыкающий! Если начнете отставать, сразу выходи в эфир! Держать впереди идущих в поле зрения постоянно!

– Как это, нет никакого бункера?! – ошеломленно переспросил Антон.

– Вот так, – ответил амбал. – Я его выдумал.

– Но зачем?!

– Чтобы люди не теряли надежду перед смертью и могли уйти спокойно, без страха и паники, – рык Порфирьева зазвучал громче: – Всё! Выдвигаемся! У нас мало времени!

Он растворился в сумрачной пылевой взвеси, и спустя несколько секунд группа двинулась вперед. Антон пробирался через обломки, бросая взгляды на смутно виднеющиеся впереди силуэты жены и сына, считал истекающие минуты и ежесекундно бросал взгляд на счетчик Гейгера. Три девятки, застывшие на индикаторе с момента выхода со станции метро, не изменялись ни разу, заброшенный бункер оказался мифом, время действия антирада стремительно истекало. Кто-то из активистов, кажется, бывший спортсмен, взял Давида на руки, и Овечкин похолодел.

– Давид! – он рванулся вперёд, стремясь догнать основную группу: – Что с ним?!!

– Я устал, – хмуро признался сын, держась за плечи активиста. – Идти трудно. Ноги болят!

– Я понесу его несколько минут, – успокоил Антона активист. – Пусть отдохнёт немного.

– Овечкин, что у вас там? – зашипел помехами голос Порфирьева. – Почему отстаёте?

– Давид выбился из сил, его несут на руках! – объяснил Антон. – Надо сбавить скорость! Сколько у нас осталось времени до окончания действия антирада?

– До гарантированного – четыре минуты, – ответил амбал. – Останавливаемся! Все – ко мне!

Группа собралась возле Порфирьева, и он извлек из своего снаряжения маленькую плоскую коробочку с литерной маркировкой. Здоровяк щелкнул фиксатором, и Овечкин увидел капсулы с антирадом, уложенные в мягкие гнёзда амортизирующего материала.

– Каждому по одной! Съесть прямо сейчас! – приказал Порфирьев. – Делать, как в прошлый раз: капсулу разгрызть, жидкость проглотить, капсулу тщательно разжевать и тоже проглотить!

– Почему ты не сказал, что у тебя есть ещё антирад? – Антон торопливо пересчитал капсулы. – Двенадцать штук! Можно было бы спасти ещё двенадцать человек!

Порфирьев аккуратно закрыл коробочку и внезапным ударом вогнал кулачище Овечкину в печень. Антона отбросило назад на шаг, он схватился за вспыхнувший болью бок и просипел:

– За что?! – В следующую секунду печень словно взорвалась жесточайшими мучениями, и он рухнул на покрытые грязным снегом обломки, корчась от нестерпимой боли.

– За тупость, – лаконично ответил Порфирьев и вновь открыл коробку с антирадом: – Берите!

– Ты знал, что подземный город под Раменками уничтожен? – Петрович протянул руку, взял одну капсулу и отправил её в рот.

– Догадывался, – амбал быстро раздавал капсулы всем остальным. – Когда мы нашли Центр Управления Национальной Обороной в виде группы уходящих под землю кратеров, стало ясно, что Раменки могут не перехватить всех вражеских ударов. Антирад действует семь с половиной часов гарантированно, дальше зависит от индивидуальных особенностей организма. У меня сопротивляемость держится семь пятьдесят две. Сколько у вас – не знаю, поэтому ешьте сейчас. Лучше не рисковать. За семь с половиной часов из Москвы не выйдешь, сразу было понятно, что возникнут препятствия, задержки, всё затянется. Поэтому я рассчитал всё, что имелось, и честно сказал, что у меня есть лишние десять доз. Овечкин! Хватит кривляться! Вставай и жри свой антирад! Не то умрёшь ещё, а у тебя дети!