Жак, который в то время находился в Лондоне, предложил извлечь выгоду из большого события. К его удивлению, соперник Картье, Фаберже, взял в аренду здание на 173 Нью-Бонд-стрит, по соседству. Желая, чтобы в центре внимания была его фирма, а не русские ювелиры, также любимые королевской семьей, Жак обратился к нескольким выдающимся дамам британского общества: не захотят ли они одолжить Cartier диадемы, которые планировали надеть на коронацию? В прошлом году брат королевы Марии, принц Фрэнсис Текский, умер после операции. Все доходы от выставки тиар Cartier пойдут в благотворительный фонд, созданный в его память для поддержания больницы Мидлсекса. Мало кто мог отказаться от предложения помочь столь доброму делу. И в апреле 1911 года Жак смог продемонстрировать коллекцию из девятнадцати тиар, принадлежавших гостям коронации из высшего общества: герцогине Мальборо, маркизе Холмонделей и леди Гранар.
Англия с ее формальной придворной жизнью долгое время считалась домом тиары, и новости о легендарной выставке распространились моментально. Тысячи посетителей были счастливы расстаться с гинеей – немалой суммой в то время, – чтобы увидеть те самые диадемы, которые через два месяца станут свидетелями коронации нового монарха в Вестминстерском аббатстве. Американская газета The New York Times сообщила, что тиары, представленные на выставке Cartier в Лондоне, являли собой «одну из самых интересных коллекций ювелирных изделий из когда-либо собранных», и оценила их общую стоимость в 1,25 миллиона долларов (около $34 миллиона сегодня).
Пятидневное мероприятие было блестящим маркетинговым ходом, играющим на чувстве соперничества среди британской элиты. Фирма Cartier выдвинулась на авансцену – как в глазах клиентуры, так и публики. Этот вид скрытой рекламы продолжил ранние усилия Луи и Пьера. Луи позаботился о том, чтобы его первые наручные часы «вышли» на публику через их выдающегося владельца Альберто Сантос-Дюмона; Пьер продвинул Cartier New York в прессу с печально известным Алмазом «Хоуп». Ныне их младший брат следил за тем, чтобы Cartier London попала в заголовки газет через благотворительную акцию. В дальнейшем Жак будет регулярно связывать имя Cartier с именами различных благотворительных организаций. Иногда он устраивал выставки, иногда одалживал или даже отдавал драгоценности в пользу хорошего дела. Например, на балу в мае 1912 года в помощь Вестминстерскому собору великолепная бриллиантовая брошь Cartier стала широко разрекламированным призом победителю; подвеска с бриллиантами и эмалью Фаберже была вручена обладателю второго места.
Летом 1911 года, после успешной выставки тиар и коронационных заказов, Жак вернулся в Париж, в свою старую комнату в доме отца на Рю де Померо, радуясь возможности снова оказаться в семье. Его сестра Сюзанн и ее муж Жак Ворт жили на улице Ла-Боэти, в 8-м округе, с двумя детьми. Пьер и Эльма, недавно вернувшиеся из Нью-Йорка с дочкой Марион, с радостью поселились в Нейи и очень хотели, чтобы Жак увидел свою племянницу. А недавно разведенный Луи усердно трудился и наслаждался образом жизни холостяка (ходили даже слухи о его незаконнорожденном ребенке).
Жак был более сосредоточен на работе, чем на женщинах. Луи пытался отвезти его в ресторан Maxim’s, но это была не его история. Он вполне смирился с жизнью холостяка – вплоть до того дня, когда его попросили навестить семью Харджес на бульваре Малешерб. Ему сообщили, что одна из дочерей хотела бы обсудить новый заказ на ювелирные украшения.
Строго говоря, Нелли Харджес и Жак не должны были стать успешной парой. Она была громкой и общительной тридцатитрехлетней разведенной протестанткой из богатой американской банковской семьи; он – скрытным набожным католиком, преданным работе. Если бы они не встретились в доме ее семьи и не обнаружили, что у них есть общий приятель, вполне могли бы никогда больше не взглянуть друг на друга.
Сестра Нелли, Луиза, была замужем за Чарльзом Мессенджером Муром – американцем, который управлял парижским отделением Tiffany с 1880-х годов. Когда она спросила очаровательного мсье Жака, знает ли он ее зятя, тот улыбнулся. Хотя официально они были конкурентами, ювелиры, как правило, держались вместе. Луи-Франсуа Картье твердо верил в то, что должен работать вместе с коллегами, а не против них, и это был урок, передававшийся из поколения в поколение. Мур был старым другом отца, объяснил Жак, он знал его много лет.
Как только началось общение, между Жаком и Нелли проскочила искра. Он оценил ее искренний интерес к искусству и нашел ее забавной и честной. Она была просто очарована им и его скромными манерами. Как Пьер и Эльма четыре года назад, оба почти сразу поняли, что встретили партнера, с которым хотели бы провести остаток жизни. Проблема, как скоро узнает Жак, заключалась в том, чтобы убедить отца Нелли.
Джон Генри Харджес эмигрировал с родителями из немецкого Бремена в Балтимор в 1849 году. Без какой-либо квалификации, но решительно настроенный работать в сфере финансов, девятнадцатилетний молодой человек взялся за первую работу, какую смог найти: заполнение чернильниц в местном банке. К 1853 году он основал собственную фирму Harjes Brothers в Филадельфии и вскоре привлек внимание одного из выдающихся банкиров страны – Энтони Дж. Дрексела, наставника Дж. П. Моргана. Дрексел был настолько впечатлен энергией немецкого иммигранта, что попросил молодого человека стать его партнером, чтобы открыть банковскую фирму во Франции.
Джон вместе с женой-немкой Амелией и двумя маленькими детьми снова пересек Атлантику. В мае 1868 года он с гордостью представил Drexel, Harjes & Co. на парижской Рю Скриб. К сожалению, время было совсем не подходящим. Франко-прусская война 1870 года и осада Парижа нанесли урон городу; банку удалось удержаться, но бизнеса не было. Вместо этого Джон Харджес обратил внимание на благотворительную деятельность, а также помог организовать значительный военный заем в 10 миллионов фунтов стерлингов (более $1 миллиарда сегодня) французскому правительству от очень богатого американца Джуниуса Моргана. Когда миллионы из Америки прибыли в виде золотых слитков в порт Гавр, Джону и его жене было доверено погрузить их на гужевую повозку и доставить французскому правительству в Париж. Испугавшись, что их поймают при пересечении оккупированной Пруссией Нормандии, Амелия спрятала золотые слитки под своими огромными юбками, пытаясь удержать невинное выражение лица. Удивительно, но прусские солдаты ничего не заподозрили, и миссия удалась. Эта сделка связала Морганов, Дрекселей и Харджеса партнерством, которое продлилось десятилетия. Следующим летом, в 1871 году, сын Джуниуса, 34-летний Джон Пьерпонт Морган, присоединился к Дрекселям и основал в Нью-Йорке скромный торговый банк под названием Drexel, Morgan & Co. Позже он станет известен всему миру как Дж. П. Морган.
В 1878 году Джон и Амелия Харджес праздновали рождение своего шестого и последнего ребенка в их уютном доме на авеню Анри Мартен. Анна Маргарета Нелли, или Нелли, как ее будут называть, родилась холодным февралем того же года, той же зимой, когда ее будущий деверь Пьер появился на свет в нескольких кварталах от их дома. Во многих отношениях Нелли с детства была сильной личностью, больше похожей на отца, чем на мать. Она росла хорошо образованной, знала два языка и, несмотря на огромное богатство семьи, была достаточно прагматичной.
Летом 1901 года было решено, что Нелли, «очень привлекательная молодая женщина» двадцати трех лет, проведет сезон в Америке. Дрексели, давние друзья семьи, предложили принять ее в своем доме на Лонг-Айленде. Именно здесь, на званом обеде, она встретила своего первого мужа. Лайон Гардинер был двадцатидвухлетним выпускником Принстона из семьи, которая владела островом Гардинер площадью три тысячи акров у восточной оконечности Лонг-Айленда. Стоивший несколько миллионов, остров оказался выгодным вложением для Гардинеров. В 1639 году они купили его у Вьянданча, лидера племени индейцев монтаукетт, отдав за него большую черную собаку, небольшое количество пороха и несколько одеял.
Нелли и Лайон были помолвлены к августу и поженились осенью, всего через несколько месяцев после встречи; возможно, слишком рано для того, чтобы юная Нелли оценила истинный характер мужа. Два года спустя у них родился единственный ребенок, Дороти, но Лайон уже с трудом справлялся с семейной жизнью. Попав в долги, он стал игроком, пьяницей и драчуном. Нелли было стыдно, и она скрыла правду от своей семьи в Париже, делясь лишь со старшей сестрой Милли. После одного ужасающего случая Милли рассказала все отцу. В ярости Джон Харджес отправился на первом корабле в Америку, чтобы доставить свою дочь и маленькую внучку домой в Париж.
Спустя почти десять лет после возвращения в Париж Нелли встретила Жака. После того как отец ее спас, она вернулась в родительский дом и развелась с Лайоном в 1908 году. Окунувшись снова в парижскую светскую жизнь, она обнаружила, что потенциальных женихов у нее в избытке, но отец пристально следил за ней. Частично это было вызвано его защитной реакцией; увидев, что дочь обижена человеком, который женился на ней из-за ее денег, он опасался, что это случится снова. Другая часть тем не менее была связана с фамилией. Когда Нелли вернулась из Америки в качестве матери-одиночки, злые языки уже болтали о ней, и развод был своего рода клеймом. Джон Харджес ненавидел мысль о том, что его семья может быть предметом пустых сплетен. Для человека, который построил бизнес, основывавшийся на доверии и осмотрительности, репутация значила очень много.
Поэтому, когда в 1911 году Нелли сказала отцу, что ее интересует молодой французский ювелир, восьмидесятилетний Джон Харджес не был впечатлен. И когда Жак пришел, чтобы попросить руку его дочери, старик ему отказал. Он боялся еще одного искателя состояния семьи. Его сын Герман не смог помочь сестре в этом деле. Рассматривая семью Картье как лавочников или «просто торговцев», он считал, что Жак слишком уступает имени Harjes с его высокой репутацией в банковских кругах.
Нелли умоляла отца пересмотреть решение. В итоге Джон Харджес пришел к компромиссу. Он настоял, чтобы Жак доказал свою любовь, подождав год, прежде чем снова увидеть Нелли. Если в конце двенадцати месяцев они все еще будут убеждены, что хотят быть вместе, то отец одобрит их союз. Жак, чувствуя искреннюю заботу мсье Харджеса о дочери, согласился на это условие. Что такое год, сказал он Нелли, на фоне остальной жизни? Альфред, Луи и Пьер отнеслись к этому иначе. Возмущенные тем, что член семьи Картье не считается достойным для этого брака, они раздумывали, стоит ли Жаку идти на поводу у старика. Но понимали выгоду женитьбы на даме из семьи Харджес, поэтому не возражали.
Из разговоров с Жан-Жаком Картье
К счастью, у Жака впереди было несколько месяцев напряженной работы, чтобы он мог не думать о возможной потере Нелли. За коронацией Георга V в Вестминстерском аббатстве должен был последовать еще один столь же великолепный праздник. На этот раз торжества по случаю коронации нового короля будут проходить в Индии, жемчужине Британской короны. Запланированный на декабрь 1911 года Дели Дурбар (Дурбар – общее народное собрание в Индии. –
Картье были не одиноки в признании огромных возможностей, исходящих с Востока. Когда индийские правящие семьи приезжали в Лондон или Париж, они не просто останавливались в лучших отелях, но занимали целые этажи. Прибывая в лондонский отель Savoy, махараджа Патиалы настаивал на кавалькаде «роллс-ройсов»; в Париже низам Хайдарабада был известен тем, что покупал витрины с драгоценностями целиком. В Мадриде махараджа Капурталы влюбился в красивую испанскую танцовщицу и ухаживал за ней с помощью цветов, бриллиантов и романтических ужинов, пока девушка не согласилась стать одной из его жен.