Если верить слухам, в собственной стране махараджи вели себя еще более экстравагантно, наполняя бассейны шампанским и организовывая пышные свадьбы для своих питомцев. «Они разбрасывали жемчуг как конфетти, они играли в камушки изумрудами размером с глаза пантеры… Они помещали рубины в пупок, а в нос – алмазы». У слонов в Бароде были браслеты из чистого золота, махараджа Ранджит Сингх украсил сбрую своего жеребца изумрудами. «Провидение, – как писал Редьярд Киплинг в 1886 году, – создало махараджей, чтобы предложить человечеству зрелище».
Дамы из общества, устраивающие гламурную вечеринку в Европе, готовы были вывернуться наизнанку, чтобы принять индийского правителя за своим столом. Забудьте о желании иметь в качестве гостьи прекрасную герцогиню – махараджи играли в другой лиге. Их жизнь была предметом сказок. Для Cartier идея создания профессиональных отношений с индийскими правителями была не просто ювелирными заказами, но возможностью связать свое имя с восточным блеском.
Итак, холодным утром середины октября 1911 года 27-летний Жак, считавший дни до встречи с Нелли, сел на «Полинезию» для двухнедельного путешествия на Восток. Он ехал вместе с экспертом Cartier по жемчугу Морисом Ришаром, который уже бывал в Индии в поисках драгоценных камней. Они везли с собой несколько серьезно застрахованных чемоданов украшений, чтобы соблазнить индийских правителей. Была там и одна поистине великолепная жемчужина, которая, как они надеялись, заставит могущественных махараджей передраться друг с другом.
Не зная, чего ожидать от путешествия, Жак был захвачен прекрасными пейзажами. Корабль остановился в «пустынном и примитивном» Йемене и «наполовину европейском, наполовину экзотическом» Порт-Саиде, прежде чем двинуться через 190-километровый Суэцкий канал и через Берберский залив. В то время, как Ришар был рад расслабиться, Жак принимал участие в различных играх, организуемых каждый день после чая; в итоге он встретил интересную группу людей. «Если бы я не очень хотел увидеть Индию и начать свою работу, – писал он в дневнике, – я был бы почти раздражен тем, что оставил “Полинезию”». Несколько пассажиров были каким-то образом связаны с различными индийскими правителями. Мистер Триггс, английский архитектор, который провел последние пятнадцать лет в Индоре, однажды за ужином рассказал, что принц Бхопала любит торговаться, но махараджа Индора, вероятно, будет большим клиентом. В другой день во время игры в шахматы г-н Корнальба, который работал на Геквада, махараджу Бароды, заявил, что правитель нанял двадцать три человека для содержания и восстановления королевских сокровищ его штата.
Восемнадцать дней спустя после отплытия жарким душным утром в начале ноября Жак, наконец, заметил на горизонте очертания южного индийского города Бомбея. Прибрежный мегаполис появился на горизонте, как «леди в вуали», едва различимый сквозь дымку. «Издалека кажется, что большая полоса дыма над городом никогда не исчезает; издалека кажется, что затопляет его… и кажется странным, как солнце проходит сквозь него, как сквозь сверхлегкую марлю. Действительно, когда ты в городе, небо – чистейшего голубого цвета».
Жак и Ришар поселились в отеле Taj Mahal Palace – недавно построенном роскошном дворце с видом на Аравийское море. Оба рвались в бой, но пришлось ждать. Их чемоданы были задержаны таможней, для их освобождения потребовалось несколько долгих дней бюрократии. Пока Ришар занимался бумажными делами, Жак отправился на встречи с клиентами и принялся прочесывать местные базары.
Перед отъездом младшего брата Луи, давно очарованный Востоком, попросил его присмотреться к прекрасным индийским предметам, которыми можно украсить витрины на Рю де ла Пэ. В Бомбее Жак был разочарован, но позже, на других рынках страны, нашел то, что вызвало интерес. Часто это были предметы небольшой ценности, но прекрасного дизайна, необычных цветовых сочетаний, из уникальных материалов. В Патиале он обнаружил три ожерелья из хлопка с мотивами желудя, которые представил «очень красивыми в жемчуге и бриллиантах». В Хайдарабаде купил мечи, старинные книги, серебряные шкатулки и уздечку для лошади. Иногда его покупкам суждено было стать подарками. Когда он отправил коробку с некоторыми предметами в Париж, то вложил туда записку, в которой говорилось, что одиннадцатилетняя дочь Луи, Анн-Мари, могла выбрать брелок для себя, а индийская миниатюра куплена Эльме. Он также написал, что будет рад, если братьям или отцу что-то понравится. Этот обмен идеями и находками через океаны будет иметь решающее значение для развития стиля Cartier. Луи, вдохновленный Персией с тех пор, как в прошлом году «Русские балеты» показали «Шехеразаду», мечтал услышать рассказы Жака о «настоящей Индии». Со временем он интерпретировал некоторые идеи брата в своих творениях.
Крепко держа в руках чемоданы с драгоценностями, Жак и Ришар высадились из поезда в Дели. Масштаб приготовлений к великому празднику – Дурбару превзошел их ожидания. «Офицер встречал нас на станции. Сумки уехали в военных машинах. В отеле нас встречает капитан, который отвечает за отель. Двое стражников охраняют дверь, носильщик – сержант, и все они настолько естественны, что возникает ощущение, что они делали эту работу всю свою жизнь».
У каждого правящего принца была своя обширная территория, состоящая из множества шатров и изысканных садов. «Красивые проспекты, освещенные электричеством по вечерам», специально построенная железная дорога и повсюду – множество автомобилей, лошадей и пешеходов.
Главным событием Дурбара значилась церемония 12 декабря, на которой короля и королеву объявляли императором и императрицей Индии. Все индийские правители должны были подойти к своим суверенам, выразить почтение и предложить подарки. Позднее сын одного из махараджей вспоминал о великолепии драгоценных камней. «Сначала был низам, который подарил королю ожерелье из рубинов, каждый – размером с голубиное яйцо. Затем последовали другие князья: Барода, Гвалиор, Майсур, Кашмир; каждый подарил королю драгоценности, которые, возможно, лежали в сундуках на протяжении веков, но были извлечены и оживлены для этого великого случая».
Будучи одним из двенадцати тысяч посетителей Дурбара, Жак не особенно следил за церемонией. Для него девятидневное мероприятие было посвящено общению с потенциальными клиентами. Послеобеденный матч поло оказался идеальным местом для встречи с людьми в спокойной обстановке. «В первый день, – заметил он, – я сидел рядом с Геквадом Бароды, и мы долго разговаривали». Геквад упомянул, что у него есть некоторые драгоценности, которые он хотел бы переделать, и спросил, сможет ли Жак выделить время после Дурбара и приехать в Бароду. Жак сразу же согласился, радостно сообщив об этом в письме семье.
Со многими важными гостями в Дурбаре, однако, оказалось труднее встретиться; для этого Жак заручился помощью уважаемого ювелирного и арт-дилера Имре Швайгера, с которым познакомился прошлым летом в Европе. Венгр, живший в Индии много лет, Швайгер знал всех лучших покупателей ювелирных изделий в стране. Обладавший блестящими связями и осмотрительный, он часто был первым контактным лицом для махараджей, которые хотели продать свои драгоценные камни, не давая понять остальным, что им нужны деньги. У него был «чудесный магазин» возле Кашмирских ворот в Дели, но он проводил бóльшую часть времени, путешествуя по дворцам, покупая и продавая.
Швайгер, надеясь на дальнейшую работу с Cartier, предложил представить Жака клиентам и дать ему место в своей галерее. «Сегодня у нас сначала была супруга вице-короля, которая, как только Швайгер рассказал ей о нас, сразу же пришла, – писал Жак 1 декабря братьям. – Естественно, она была очарована большой жемчужиной и пообещала привести мужа, чтобы он мог ее увидеть. После нее были капитан Спенсер Клэй и его жена (сестра Вальдорфа Астора), которые купили браслет для вице-короля, а также пять или шесть других посетителей… Мы даем ему [Швайгеру] комиссию в размере 10 процентов от всего, что продаем в его магазине». Кроме пары других европейских ювелиров, включая Garrard, у магазина Швайгера не было никакой реальной конкуренции. Местные ювелиры казались Жаку похожими на ломбарды или комиссионки. Под впечатлением от того, как Швайгеру удалось привлечь внушительных клиентов, Жак подумал о том, чтобы поработать с ним в будущем: «У меня в голове есть идея одолжить немного лондонских товаров Швайгеру следующим летом».
Магазин Швайгера был магнитом для богатых европейцев в Индии, но правители страны ожидали, что торговцы придут к ним сами. Это было довольно трудно: Жак не мог прийти без предупреждения, а правитель редко назначал встречу без предварительных знаний о продавце. К счастью, Швайгер снова смог помочь. С его личным рекомендательным письмом, отправленным вместе с представлением Жака и образцом его товаров (в частности, карманных часов Cartier), встречу, как правило, удавалось провести. Оказавшись в лагере раджи в назначенное время, Жак открывал чемоданы с драгоценностями, чтобы показать ценные вещи, которые привез из Парижа.
Следующая проблема, как вскоре выяснилось, заключалась в том, что у индийских покупателей были другие вкусы, чем у аристократической европейской клиентуры. В Париже и Лондоне украшения носили женщины. На Востоке мужчины покупали для себя; им не нужны были скромные маленькие браслеты, ожерелья или крошечные бриллиантовые часы для коктейля. Они хотели либо украшения, достойные принца, либо те же простые аксессуары, которые покупали шикарные парижские мужчины. Фактически, как удивленный Жак написал братьям, серебряные карманные часы, которые он послал вместе с ознакомительным письмом, оказались самыми востребованными.
Дурбар открыл для Cartier мир индийских правителей. Жак много путешествовал, чтобы встретиться с ними: от Калькутты до Бароды, от Индора до Патиалы. Расстояния между дворцами были очень большими, поездки оказались нелегкими, но потенциальная выгода – велика.
Солнечным декабрьским утром Жак и Ришар сошли с поезда в северо-индийском городе Патиала, в двухстах километрах от Дели. Они приехали по приглашению махараджи Патиалы Бхупиндера Сингха, которому понравилась большая жемчужина, показанная во время Дурбара, и он хотел увидеть ее снова. Сопровождающий из дворца встретил их на станции и, сообщив, что встреча с махараджей состоится на следующий день, провел их в спартанское бунгало, где они должны были разместиться. Жак признал, что это не совсем то, чего они ожидали. «Помещение 6 х 6 и высотой 10 метров – во Франции это называют сараем, и если бы не дымоход и кровать, то я бы тоже так подумал о нашей спальне. Нет постельных принадлежностей. Никаких полотенец, ничего». Еда не была включена, и вместо автомобиля им дали неудобную телегу, которую едва тянула старая лошадь. Жак пообещал, что в следующий раз привезет свой автомобиль в Индию.
После плохого сна и прогулки по местным базарам Жак прибыл в назначенное время во дворец для встречи с махараджей. Это было, писал он, действительно великолепно. Дели был очень оживленным городом, здесь же – тихий оазис. Прошло около двух с половиной часов, пока он терпеливо ждал хозяина, когда визг автомобильных шин стряхнул с него дрему. Обернувшись, Жак увидел, что к нему на опасной скорости приближается Rolls-Royce, за рулем которого сидел человек, одетый в белую одежду для крикета; одна рука небрежно лежала на руле, а сам он высовывался из машины. В водителе-сорвиголове Жак сразу узнал самого махараджу Бхупиндера Сингха. Резко затормозив и выпрыгнув из Rolls-Royce – одного из многих, которыми владел, – он отрывисто приветствовал парижского ювелира и велел ему следовать за ним в дзенану, женскую половину дворца. Сопровождающий был в шоке: он никогда не видел, чтобы мужчины, кроме его правителя или охранников, входили в эту часть дворца.
Жак последовал за махараджей по бесконечным коридорам через красивые внешние дворики. Шесть чиновников с шестью ключами были уже там – чтобы открыть сундуки с сокровищами и подготовить комнату. Войдя вслед за правителем, Жак оказался в сказке. Всюду лежали драгоценности: сверкающие бриллианты, нити жемчуга, яркие изумруды, экзотические украшения для тюрбанов. Махараджа гордо прошел в конец комнаты, где стоял похожий на алтарь стол, на котором были навалены самые фантастические камни. Это была его личная коллекция. Он знал, что цена жемчужины составляет 40 000 фунтов стерлингов (более $5 миллионов сегодня), и хотел добавить ее в свои сокровища. Но сначала предложил Жаку купить некоторые драгоценности.
Ошеломленный коллекцией, Жак немедленно решил купить несколько предметов. Он хотел показать братьям великолепный сарпеш – украшение для тюрбана – в виде большого пера «длиной не менее десяти дюймов, сделанного из бриллиантов. По краю украшения шла кайма из огромных грушевидных изумрудов, каждый из которых почти бесценен». Но у махараджи не было желания продавать его. Вместо этого он предложил изумруд меньшей стоимости. Жак вежливо отказался, но, понимая, что надо налаживать хорошие отношения, согласился купить несколько камней по завышенной цене в 14 400 фунтов стерлингов (около $1,85 миллиона сегодня).