— Буду работать над установкой в новом бункере, как только все рассортируем.

Мы больше их не видели, однако голоса до нас еще доносились. Я не посмела ползти следом — мы располагались не выше метра над ними, поэтому слишком рисковали.

— Не долго будешь ждать, — продолжил лысый. — Не больше двух недель, если все пойдет гладко. Слышал вчера в столовой палатке. Но, скорее всего, три.

— Да, минимум три, — согласился его товарищ.

Я напряглась, чтобы уловить дальнейшие слова.

— Или нас припашут в ночную смену. Освобождать последние помещения — та еще работенка. В нижних коридорах так узко, что мобильный генератор едва пролезает. Некоторые из тамошних штуковин наверняка придется разбирать на месте, чтобы вытащить.

Мы еще несколько минут слышали грохот тележки, а потом все затихло. После этого мы стали пробираться еще медленнее, вздрагивая при каждом случайном стуке коленей или локтей о гулкую металлическую трубу.

Под нами прошел одинокий солдат, затем еще пара с тележкой, но они двигались слишком быстро, чтобы мы смогли разглядеть их сквозь решетку. Иногда до нас доносились искаженные трубой обрывки разговоров солдат, которых мы даже не видели.

«Назад, в комнату связи…».

«Без батарей…».

«Если на ужин опять подадут рыбу, клянусь…».

«Посмотри под конвертером…».

Примерно через час все потянулись в одном направлении — к лестнице, ведущей к западному выходу.

Мы выждали еще час. Подсчет секунд помогал справиться с жарой, голодом и болью в ободранных коленях и локтях.

Прошел час без солдат. Не почувствовав вокруг никакого движения, я зажгла лампу. Да, тихо вылезти из туннеля не получится. Мне удалось тупой стороной ножа соскоблить ржавчину с болтов, но потом пришлось пролезть вперед, чтобы Дудочник окончательно выбил решетку несколькими ударами локтя. Она оглушительно грохнулась на бетонный пол парой метров ниже. Здесь, где постоянно ходили и работали солдаты, пыли, чтобы заглушить лязг, не было.

Дудочник быстро выскользнул следом, я спрыгнула за ним, не уверенная, что сейчас мы не наткнемся на засаду. Но меня встретил лишь Дудочник с ножом в руке, слегка пригнувшийся под низким потолком.

— Помоги установить решетку обратно, — прошептала я.

— Если никто не прибежал на шум, то нечего шептать, — ответил Дудочник, но взялся за другой конец решетки, помогая вернуть ее на место. Чтобы понять, что она больше не закреплена, солдатам придется как следует приглядеться.

Поверхность, где патрульные сторожили вход на холме над нами, наверняка укутала ночь. Голод напомнил, что мы подзадержались в Ковчеге. Мы с Дудочником съели немного вяленого мяса, которое мои карманы не защитили от всепроникающей пыли. Потом молча шли по узким коридорам, осматривая комнаты по пути. Некоторые пустовали, в других стояла мебель, но на полках и в открытых ящиках ничего не сохранилось.

В маленькой комнате в конце коридора было по-другому. Вместо мебели мы увидели машины и металлические ящики, встроенные в стену. Кнопки и циферблаты покрывала пыль, но далеко не таким толстым слоем, как на верхних уровнях. Некоторые из корпусов машин были открыты и частично выпотрошены. С одной панели свисал моток проводов, напомнивший о человеке с распоротой утробой, которого я видела во время битвы при Нью-Хобарте. Как из его живота торчали кишки.