Военный министр вернулся на заседание правительства, и несколько позже пришел Сакомидзу. Того отметил для себя, что военный министр, как кажется, менее настроен на полемику, чем утром. Конечно, жара подавляла, но все страдали от нее в равной мере. Анами, казалось, был задумчив, и Того подумал, что он предается время от времени своим мечтам. Однако условия, выдвинутые противником, все так же встречали в штыки. Оба министра, и внутренних дел, и юстиции, не хотели принимать ноту Бирнса.
Тогда Того не знал о том, что 10 августа Анами обратился за советом к Ёсукэ Мацуоке, министру иностранных дел Японии в предвоенное время. Именно он помог военным заключить союз с державами оси. Анами спросил его, есть ли дипломатический выход для Японии из сложившегося положения. Мацуока, смертельно больной, проживал недалеко к югу от Токио. Он приехал в столицу, в течение двух дней посещал своих друзей, узнавал от них подробности о политической ситуации в стране. Ответ Ёсукэ военному министру был таков: нет ни дипломатического решения, ни надежды на чудо, которое могло бы спасти Японию.
Неожиданно Сакомидзу попросили выйти в холл. Его хотел видеть репортер из газеты «Асахи», которого он знал довольно близко. Личный секретарь посчитал нелишним обзавестись собственными источниками информации, оплачивая услуги журналистов, чтобы те снабжали его важными материалами, особенно касавшимися военных. Сейчас репортер вручил Сакомидзу клочок бумаги. «Вы знали об этом?»
Секретарь внимательно прочитал текст. Это было коммюнике императорского Генерального штаба, помеченное четырьмя часами дня 13 августа.
В нем говорилось, что Императорская армия и флот получили приказ императора защитить национальное государство и все вооруженные силы страны начинают генеральное наступление против вражеских сил союзных держав.
Генеральное наступление! Секретарь не знал, что и подумать.
«Сообщение об этом готовится для публикации в «Асахи», и будет еще передача на радио в четыре часа дня», — сказал репортер. Сакомидзу взглянул на часы. Было 3:45. Если эта новость была правдивой, то переговоры закончатся, война возобновится с удвоенным ожесточением и катастрофа станет неминуемой, потому что союзники больше никогда не поверят в мирные инициативы Японии в будущем.
Сакомидзу незаметно проник в зал заседаний и подошел к Анами. Он положил записку перед ним и шепнул ему на ухо: «Что вы скажете об этом?»
Глаза Анами округлились, когда он познакомился с ее содержанием. Он повернулся на своем стуле и пристально посмотрел в лицо Сакомидзу. «Мне ничего не известно об этом, — сказал он. И продолжил: — Заявления, исходящие из императорского Генерального штаба не имеют отношения к военному министерству, за них несет ответственность Генеральный штаб армии. Немедленно свяжитесь с генералом Умэдзу!»
Секретарь отнес записку директору Отдела планирования правительства генерал-лейтенанту Икэде. Икэда также ничего не слышал об этом, но и его, как и Сакомидзу, напугала эта угроза. Оба выбежали из зала. Дебаты продолжались, а в фокусе военных событий оказался простой телефон. Икэда срочно позвонил Умэдзу, чтобы выяснить, был ли отдан приказ.
Умэдзу был глубоко удивлен. Он никогда не слышал о таком приказе и ничего не знал о коммюнике. Он отдал Икэде распоряжение как можно быстрее замять все дело. Началась безумная гонка: обзванивали все редакции газет, радиостанции и агентство Домэй. Томительно долго тянулись последние минуты, но все же опровержение пришло, когда до передачи сообщения, намеченного на четыре часа, оставалось всего несколько секунд.
Впоследствии Сакомидзу обнаружил, что это ужасное заявление родилось в отделе прессы императорского Генерального штаба и ему дали ход заместитель военного министра и замначальника штаба. Они не сочли нужным проверить подлинность заявления, обратившись к своим начальникам — Анами или Умэдзу. Авторы заявления не испытывали колебаний, когда сочиняли такую чудовищную фальшивку. Не забыли они упомянуть и о поддержке этого заявления императором и намеревались сообщить об этом по радио всей стране и миру. Это был акт отчаяния. Это свидетельствовало о падении дисциплины в армии. И конечно, указывало на то, что началась лихорадочная гонка, кто быстрее закончит войну. Кто мог сказать, на что решатся горячие головы в следующий раз? И кто мог быть уверен, что следующая «бомбардировка» будет разоблачена вовремя?
Всю вторую половину дня между военным министерством и министерством иностранных дел сновали посыльные от Анами к Того и обратно, оба ведомства обменивались контраргументами. Перехваченные радиосообщения новостей, комментарии и главные темы передовиц газет, поступавшие из мировых столиц, были «зерном для мельниц» общественного мнения, их едва успевали переводить и доводить до сведения противостоящих сторон.
Анами раздавал копии передовой статьи «Нью-Йорк таймс» от 11 августа как пример «нетерпимого и злонамеренного отношения США». В передовице кощунственно утверждалось, что император может остаться на троне, потому что с американской точки зрения «дискретитировавший себя бог» более желательная фигура, чем «бог-мученик».
Того обернул мнение военного министра в свою пользу. Такой подход благоприятен для Японии, полагал он, так как показывает, что союзники оставят императорскую систему правления в неприкосновенности.
Передовая статья в нью-йоркской «Геральд трибьюн» того же дня придерживалась иного мнения. В ней категорически утверждалось, что Верховный главнокомандующий союзных войск будет «править» Японией. Анами и его сторонники ликующе указывали на это утверждение, как явное доказательство того, что фраза Бирнса о «подчиненном» положении императора говорила о его превращении в простую марионетку.
Того оспаривал мнение Анами, передовицы «Геральд трибьюн» и интерпретацию высказывания Бирнса. После двух дней ожесточенных препирательств об истинном смысле всех этих заявлений и фраз они продолжали оставаться для всех камнем преткновения.
Кабинет все так же привычно продолжал заниматься перетягиванием каната, а в это время полковник Макото Цукамото, офицер действующей армии, входил в приземистое здание, вызывавшее страх у каждого японца, — штаб-квартиру кэмпэйтай в Токио.
Цукамото должен был явиться и доложить о себе после нового назначения, как это обыкновенно происходило. Его перевели с острова Тайвань, где распологались японские воинские части, в Японию, где он получил назначение в службу безопасности Восточного округа на острове Хонсю. Легко завязывавший знакомства и общительный, он как нельзя лучше подходил для работы осведомителя.
12 августа было его первым рабочим днем на новом месте, и он провел его в стенах императорского Генерального штаба. Он был занят поиском людей, которых он знал в прошлом, например, таких, как подполковник Масатака Ида из Бюро военных дел. Еще молодой Ида раньше служил на Тайване, но несколько месяцев назад был переведен в Токио.