Чувство безысходности и разочарования царило почти до двух часов дня, когда премьер-министр, у которого кончились терпение и сигары, объявил перерыв. Высший совет был безнадежно расколот. Судзуки призвал собраться снова к трем часам.
Пока Того собирал свои бумаги, Анами, быстро обогнув стол, приблизился к Судзуки. Военный министр напомнил Судзуки об Императорской конференции 10 августа: «Не следовало просить решения императора до того, как мы достигли согласия. Эта ошибка не должна повториться».
Цель Анами была ясна. Он утверждал, что армия будет разгневана, если произойдут изменения в основных правилах принятия решений. Он предупреждал Судзуки не пытаться вновь поступить так же. Это была явная угроза.
Того принял вызов и жестко заявил: «Высшее командование пытается сорвать переговоры. Мы должны быстро дать знать союзникам о наших намерениях. Необходимо действовать безотлагательно». Того решился на открытое противостояние Анами и стоявшим за ним военным. Он сказал прямо, что, если они попробуют заблокировать соглашение, премьер-министр и партия пацифистов не станут колебаться и вновь обратятся к императору за «решением».
Сказав это, Того собрал свои бумаги в портфель и быстро вышел. Он ехал в поднимавшихся волнах летнего жаркого воздуха во дворец, чтобы сообщить императору об официальном тексте ответа союзников. Во время аудиенции он рассказал также о трудностях во взаимоотношениях Судзуки с военными. Хирохито одобрил позицию Того, посоветовал ему обязательно поддерживать премьера и снова призвал его сделать все возможное и уладить это дело.
В Генеральном штабе армии молодые офицеры, подбадривая один другого, призывали выступить против любого перемирия и отказаться от капитуляции. Сообщения о собиравшихся тут и там группах взбудораженных и готовых на решительные действия военных были получены в министерстве иностранных дел и в канцелярии премьера. Согласно полученной Того и Сакомидзу информации, значительная часть офицеров среднего звена планировали: призвать императора опубликовать обращение о начале тотальной войны, военному министру издать приказ по армии о сопротивлении врагу до последнего человека, ввести военное положение во всей стране и поставить министерство внутренних дел под управление военного министра (с одновременным контролем над всей полицией страны), установить сотрудничество с «партией войны» на флоте и отвергнуть все приказы о прекращении войны, решительно подавить движение сторонников мира.
Согласно некоторым сообщениям, отдельные горячие головы в армии были готовы использовать ручные гранаты вместо пулеметов для поддержания порядка и уничтожения участников движения за мир, если те начнут агитацию в народе. Сообщалось также, что некоторые офицеры прилагали все усилия для выполнения своих планов по призыву добровольцев. Но несмотря на то, что им удалось задеть чувствительные струны в душах своих соратников, жесткие меры Ёнаи позволили сохранить дисциплину в частях и предотвратить возможные эксцессы.
Тоёда, Анами и Умэдзу находились под постоянным давлением шовинистически настроенных офицеров младшего состава. Эти фанатики были настолько дерзкими, что они даже предприняли попытку заблокировать радиосвязь министерства иностранных дел со Швейцарией и Швецией, теми странами, при посредстве которых Япония вела официальные переговоры о капитуляции.
В то время как министр иностранных дел был во дворце, военному министру непрерывно звонили. Анами охотно шел на контакт. В нынешнем тяжелом положении, в котором находилась страна, резиденция Анами была местом, где люди находили поддержку и симпатию и обретали уверенность в себе. Десятки молодых офицеров толпились в приемной. Они просто игнорировали распоряжения своих непосредственных командиров и начальников различных армейских отделов и шли прямо к министру, чтобы показать свою поддержку и решимость не соглашаться на капитуляцию.
Не будь Анами столь крепким физически человеком, он просто не выдержал бы потока посетителей, которые осаждали его с различными просьбами. Одним из его важных мероприятий в этот день была встреча с начальником штаба армии генералом Умэдзу и командующим Восточным округом армии генералом Сидзуити Танакой. Танака отвечал за оборону Токио и центрального Хонсю.
Танака, который был стороннником железной дисциплины в войсках, провел уже много лет на армейской службе. Он отвечал за безопасность, возглавляя кэмпэйтай, а позднее став командующим войсками в оккупированных Филиппинах, пока его не свалила малярия и он был переведен на нынешнюю должность. Теперь он докладывал Анами и Умэдзу об угрозе волнений в армии и среди гражданского населения. Привыкший находить простое и кардинальное решение любой проблемы, Танака требовал теперь введения военного положения. Кроме того, с призывавшими к протестам пацифистами должно быть немедленно покончено. Анами и Умэдзу заверили Танаку, что они примут к сведению его рекомендации, но в настоящий момент они не имеют достаточных полномочий.
Брожения в армии и на флоте не прошли мимо внимания императорского двора. Но хотя император и был официально главнокомандующим, он не мог отдать приказ непосредственно своим войскам прекратить вести агитацию в своих рядах. Приказы отдавались профессиональными, верными императору офицерами штабов армии и флота от его имени. Обыкновенно в случае необходимости он вызывал к себе принцев, адмиралов флота, фельдмаршалов и других влиятельных персон. Он обращался лично к ним, говорил о своем решении закончить войну и объяснял причины, вследствие которых он собирался принять Потсдамскую декларацию. Такие его действия помогали опровергнуть лживые утверждения, что подлинные желания императора зависели от влияния его «советников-предателей».
Хирохито также посылал своих братьев в горячие точки. Принц Микаса, офицер на действительной службе, был откомандирован в Генеральный штаб. Среди офицеров он встречался со старшим офицером Такэситой, возглавлявшим в штабе Сектор военных дел. «Молодые военные занимают неправильную позицию в армейской жизни, — высказывал ему свою критику Микаса. — Анами тоже не прав».
Такэсита считал, что принц упрекает армию за то, что они не хотят выполнять ясно выраженную волю императора закончить эту войну, приняв Потсдамские соглашения. Тогда старший офицер прокомментировал: «Это объясняется тем, что они думают о сохранении национального государства».
Это было также главной заботой императора, которая сыграла решающую роль в его намерении закончить войну, на что совершенно не обратил внимания офицерский корпус. Военные считали, что только их мнение отражало интересы страны, а на императора влияли пацифисты в его окружении.
В 3 часа пополудни в самый пик удушающей августовской жары премьер Судзуки собрал свой кабинет, и Сакомидзу зачитал официальный ответ союзников. Старый адмирал обратился к членам правительства с просьбой высказать свою точку зрения. Десять из них согласились, что условия должны быть приняты немедленно, трое были против ноты Бирнса. Ритуальный танец возобновился, но теперь певчих птиц стало куда больше.
Спустя самое краткое время после начала заседания кабинета военный министр незаметно покинул зал и направился в офис Сакомидзу. Он попросил его позвонить главе Бюро военных дел, которое было центром принятия решений в армии. Когда Сакомидзу дозвонился до генерал-лейтенанта Ёсидзуми, он передал трубку Анами. Произнесенные военным министром слова поразили секретаря кабинета.
Анами развязно сообщил Ёсидзуми: «На заседании кабинета складывается благоприяная обстановка. Выступают министр за министром, и все поддерживают ваше мнение, так что мне абсолютно нечего делать, пока я не вернусь. Личный секретарь кабинета тоже здесь. Если вам это необходимо, задайте ему вопрос о конференции».
Сакомидзу был на заседании и знал, что ситуация складывалась противоположная той, что описывал Анами. Три или четыре голоса были против одного голоса военных, и ничто не указывало на то, что подобный расклад может измениться. О чем только думал Анами? Удивленный Сакомидзу собирался высказать военному министру все, что он думает об этом. Но Анами холодным взглядом и самоуверенным кивком предупредил его протест.
Ёсидзуми, однако, принял объяснения Анами и не попросил позвать к телефону секретаря. Ситуация в армии, должно быть, складывается невероятно напряженная, подумал Сакомидзу, если военный министр вынужден звонить своим ближайшим преданным подчиненным и сообщать им подобную фальшивку. Анами просто пытался притушить запал в лучшем случае.