Его меч с замаха опустился на шею замолчавшего татя, прекратив мучения того и останавливая его жизненный путь на бренной земле. Купец размашисто перекрестился.
— Синица! — повышая голос, позвал старшего приказчика. — Синица, живой?
— Тута, я, батюшка, Никита Онежич!
Тщедушный приказчик, будто из под земли вырос пред ясны очи хозяина.
— Ты давай Синица, распорядись в караване. Раненых татей дорезать и всю падаль к лесу отнесть, хай дикий зверь полакомится их телами. Все оружье собрать, кажный знает, что кому причитается. Что с бою снято, то свято. Своих болезных обиходить да на возы сложить. Мертвым могилу ройте вот на той полянке. Место то доброе, погибшим почесть окажем и прохожий путник увидав, глядишь помянет.
— Все зробим, батюшка!
— Пошевеливайтесь, время к обеду подходит. Идем Удал, в теньке присядем, Синица без нас дело знает. За трофей не беспокойсь, все пособирают, обсчитают, а я уж звонкой монетой расплачусь с тобой. Выручил ты нас всех, и упредил и от гибельного шагу с бабой лихой избавил. — Горестно мотнул головой, почти выдохнул. — Илюху жаль! Но видать его время пришло, такую уж долю ему бог положил.
17
Взгляд волхва, как луч всеострый
Раздвигает тьму и время,
Видит дней грядущих тайну
И событий наступленье.
Оттого слывёт провидцем.
Петушиный крик под самым окном разбудил его, заставил в одно мгновенье вспомнить, что он у цели своего пути. Утренняя зорька окрасила небо за окном в лазоревую синеву. Пора вставать. Всеми конечностями потянулся на лавке, вдохнул запах сена, набитого в подушку новому постояльцу подорожного двора.
Хорошо-о! Выспался так, как не высыпался давно. Интересно, Никита поднялся, или после волнений долгого перехода будет отлеживаться до третьих петухов? Нет, ему точно пора вставать и начинать поиски волхва. Все расчеты с купцом могут и подождать. Купец привез товар и ближайшие две седмицы отсюда никуда не двинет, а найти его на торгу не составит большого труда.
Одевшись, быстро сбежал вниз по неширокой деревянной лестнице, очутился на первом этаже опрятного длинного зала, с выскобленными рядами столов. Харчевня. Еще вчера, когда отмечали счастливое окончание путешествия, подметил какие огромные две печи, сложенные из дикого камня для обогрева помещения в зимнее время, поставлены друг напротив друга у самых стен. Ставни на окнах открыты, прохладный воздух со двора приносил влажную свежесть со стороны реки. Под притолоку, в щели между ошкуренных бревен, помощницы хозяина насовали веток полыни.
Не успев проскочить к выходу, когда услышал голос самого хозяина постоялого двора, Фроди Синеуса обращенный к нему с легкой хрипотцой и неискоренимым акцентом:
— И куда в такую рань собрался? Вона и слобода еще спит, народец горны в кузнях разжечь не успел, а тебе припекло. Уборная на заднем подворье. Помнишь ли?
Хозяин вышел из-за стойки навстречу гостю, сейчас было отчетливо видно, как он подволакивает правую ногу, и то, что на правой же руке, которой опирался о столешницу отсутствуют сразу три пальца. Пытливый взгляд уцепился за одежду приезжего, выискивая приметы, по которым можно определить, съезжает клиент или останется погостить.
— Дело у меня. Уезжать пока не собираюсь. Мне бы к капищу сходить, Фроди, — сказал хозяину. — Дорогу не подскажешь? А то приехали ночью, попили-поели и сразу спать. Вымотались.