– Ничего. – Пальцы сами собой зарылись в пушистый мех, даря хотя бы подобие успокоения. – Ты все правильно сделал. Я не сержусь.

Кот обмяк у меня на руках и тихо спросил:

– Что уже произошло? Что опять натворил Филогиан, что даже тебя довел до истерики?

Вместо ответа я невольно судорожно всхлипнула. Бегемот поднял голову и с опаской на меня посмотрел, но я покачала головой:

– Не бойся, больше истерить не буду, уже прошло. Но… – Судорожно вздохнув, я словно в полынью с головой бросилась: – Принц приходил «осчастливить» меня признанием, что я подхожу на роль королевы и мы поженимся сразу же, как он придумает, как это сделать, не ставя в известность короля-отца.

Никогда раньше мне не приходилось видеть, как коты теряют челюсть. Потрясение для Бегемота оказалось столь велико, что он непроизвольно открыл рот, вывалив розовый шершавый язычок, и вытаращил на меня бирюзовые глазки:

– По… по-же-ни-тесь?

Я молча кивнула в ответ. И в комнате повисла гнетущая тишина. Бирюзовый кошачий взгляд расфокусировался, будто Бегемот изучал в пространстве нечто, ведомое одному ему. Я разглядывала кота, находя в этом какое-то своеобразное успокоение, перебирала его белоснежную шерстку. Только теперь до меня начало доходить, что находят в этих зверьках кошатницы моего мира. Пусть Бегемот был не совсем обычным котом, но он тоже растекся пушистой лужицей у меня на коленях, непроизвольно мурлыча от ласки.

Сложно сказать, сколько мы так сидели с котом. Время для нас будто умерло. Не знаю, о чем думал Бегемот, а я, массируя белоснежную шерстяную шкурку, думала о том, что я не для того избавилась в своем мире от мужа-слюнтяя, выцарапывалась, ломая ногти, наверх с самых низов, чтобы, оказавшись в магическом мире, снова станцевать на тех же граблях. Вот только что нужно предпринять, чтобы избежать брака с Филогианом, я придумать не могла. Никак. И постепенно меня начала колотить нервная дрожь. А может, я действительно замерзла посреди лета в жарко натопленной комнате.

Бегемот первый обратил внимание на мое состояние и, недовольно фыркнув, скомандовал:

– Так, Алина, марш в постель! В твоем мире есть замечательная поговорка: «Утро вечера мудренее!» Сейчас точно не получится что-либо изменить. Тебе нужно отдохнуть. А потом вместе подумаем, что можно сделать. Вставай!

Не подчиниться командному тону кота оказалось просто невозможно. Я молча встала, подхватила его на руки и уже сделала шаг к кровати, когда вдруг с моего языка сам собой сорвался вопрос:

– А ты со мной останешься? Не хочу спать одна… – Сказала, и ощутила себя маленькой девочкой, которая боится ложиться спать одна в темноте.

Кот потерся мордочкой о мою руку и мурлыкнул:

– Не бойся. Я с тобой.

Вот так я и оказалась под пуховым одеялом, дрожащая и в обнимку с котом. Постепенно дрожь прошла, я согрелась и сумела более-менее связно пересказать все, о чем мы с принцем говорили. Уже засыпая, почти на грани яви и сна, я тихо попросила пригревшегося у меня под боком Бегемота:

– Бегемот, я тебя очень прошу: завтра, если будет время, подумай, как принц может обойти ваши обычаи? И как я могу этого избежать? Я не хочу второго мужа-слюнтяя с еще большей ответственностью, чем в своем мире! Я хочу получить хотя бы капельку счастья и любви! А с Филогианом это невозможно…

Если кот мне что-то и ответил, то я этого уже не услышала, провалившись в тяжелый сон…

***

Утро началось… своеобразно. С рева какой-то иномирной иерихонской трубы. Звук одновременно напоминал рев дикого зверя, вой ветра в скалах и вопль баньши. Очумело тряся головой, я скатилась с кровати, запутавшись одной ногой в одеяле, стряхнув на пол спавшего на мне Бегемота и свалившись на бедного кота всем весом сверху. Бедняга издал только придушенный мяв и затих. Осознав, что вполне могла раздавить кошака насмерть, я судорожно дернулась в сторону. И чуть не вывихнула себе колено, ибо одеяло и не думало отпускать свою жертву.