– Значит, на выходных Шон абсолютно ничего не делает, то есть у него получается восемь свободных дней в месяц, – говорю я Мари.
Она кивает.
– Верно.
– Это, – я быстренько перемножаю в уме шестнадцать часов бодрствования на восемь, – 128 часов в месяц досуга по выходным. А у тебя? Сколько часов получаешь ты?
Она удивленно на меня смотрит.
– Ноль.
– Вот-вот, – киваю я.
Так почему она не возмутится и не потребует, чтобы муж делал больше? Ведь ей нечего терять, кроме лишних закладок стирки. Беседуя в Филадельфии с писательницей-феминисткой Кейтлин Моран, я упоминаю о колебаниях Мари. Бурная реакция Моран производит на меня самое приятное впечатление. «Выходит, ваша подруга никогда не отдыхает? – говорит она, качая головой. – Очевидно, ей нужно обсудить это с мужем. Я реально не понимаю таких вещей, когда вижу их в чужих отношениях. Если ты любишь свою жену, как ты можешь обходить эту тему? Нужно вызвать своего мужчину на разговор и сказать: “Вся эта работа не делается по щучьему веленью. Почему ты так со мной поступаешь?”»
Муж Моран, журналист Питер Пафидс – угадали: ярый феминист. «Питер направил свой фанатизм на то, чтобы быть идеальным родителем, – делится со мной Кейтлин. – Он так гордился, когда добыл правильные пластиковые контейнеры, чтобы упаковывать девочкам ланч. Я постоянно говорю дочкам: “Вам невероятно повезло, что у вас такой феноменальный отец. Многие девочки могут только мечтать о таком отце”. – Она хихикает. – Правда, я в свое время над ним поизмывалась. Я не умею водить машину и категорически отказываюсь это делать, поэтому ему пришлось взять на себя весь школьный извоз и закупки. А я преспокойно себе сидела дома и писала в Tw itter: “Как здорово не водить машину! Я без этого прекрасно обхожусь”».
Возвращаясь к дилемме Мари, Моран советует не сбрасывать со счетов классический феминистский лозунг, что труд домохозяек должен быть оплачен. «Это вполне логично. Если вы помещаете бабушку в специальное учреждение, где за ваши деньги кто-то заботится о ней, это коммерческая сделка. А если вы ухаживаете за бабушкой сами, то платить уже не надо? – Кейтлин вскакивает из-за стола и начинает метаться по комнате, гулко топая тяжелыми ботинками. – Нам говорят, что быть хорошей женой и расторопной хозяйкой – предмет гордости для женщины. Мы подспудно убеждены, что запас женской любви, заботы и внимания
Моран не унимается еще добрых двадцать минут. Должна сознаться, что подначивать ее одно удовольствие.
Тихие и безмятежные выходные с детьми – это, пожалуй, нечто из области фантастики. Но ведь кто-то где-то наверняка придумал способ получать от уик-энда хоть каплю удовольствия, а не просто тянуть лямку спортивных тренировок, детских праздников и домашней рутины.
И тут я вспоминаю про свою подругу Дженни. Другие мамы восхищаются тем, как она умеет заранее просчитать и спланировать выходные своей семьи.
Мы встречаемся в нашем любимом месте – в бывшем каретном дворе Коббл-Хилла, где при свете дня теперь подают кофе, а вечером, в режиме бара, предлагают продукцию микропивоварен и «эксклюзивные крафтовые напитки». Плакаты на голых кирпичных стенах внутри заведения агитируют принять участие в мастер-классах по изготовлению домашних колбасок, предупреждают о встрече клуба Бруклинских аккордеонистов, информируют о времени завоза сельхозпродуктов по подписке и шоу винтажных электропианино.
За большими общими столами собирается характерная нью-бруклинская публика: бородатые ребята с татуировками и прическами «мужской пучок», заказывающие печенье поп-тартс ручной работы; стрекотальщики по клавиатуре, чьи ультрамодные очки посверкивают из-за крышек ноутбуков; двадцатилетние креативщики, обновляющие свои Etsy-сайты, и мамочки вроде нас, коротающие время перед школьным забегом.
С опозданием приехав из дочкиной школы, где на общественных началах помогала в буфете, я влетаю в зал и, скользнув по длинной скамейке, приземляюсь рядом с подругой, которая своим гибким станом и рыжими волнистыми волосами напоминает осовремененную версию «Офелии» Милле. Мы обе одеты в одну из разновидностей униформы бруклинской мамы: полосатая рубашка, джинсы в обтяжку, маленькие золотые сережки модной «органической» формы, яркая помада.
Я по обыкновению заказываю гренки с авокадо из мультизлакового хлеба с тыквенными семечками и домашний имбирный эль; для Дженни – салат из трех видов капусты (сырой, на гриле и с «хрустящей кунжутной посыпкой»). Я спрашиваю подругу о ее формуле выходных, и она любезно мне ее раскрывает. Они с мужем и двумя сыновьями начинают с семейной планерки. «Звучит банально, зато работает», – комментирует она. Собираем всех и по кругу предлагаем каждому члену семьи назвать одну-две вещи, которых им хотелось бы на выходных.
«Дети могут участвовать уже с двух лет, – говорит Дженни. – Даже если они просят неосуществимого, например сахарную вату на ужин, стараемся хотя бы частично исполнить их желание: скажем, разрешаем им выбрать ресторан, где будем ужинать. По крайней мере, не рубим их идеи на корню. На совещаниях такое никому не нравится. Говорим четко и ясно: “На выходных я хочу A, B и C”, в порядке значимости. Не ждем, что кто-то прочитает наши мысли», – советует она. Детьми на выходных они с мужем занимаются по очереди, причем один раз позволяется использовать опцию «Спасение бегством». «Таким образом, – объясняет моя подруга, – у обоих родителей есть возможность выбрать из имеющихся заданий то, которое легче. Например, посидеть дома со спящим младенцем, вместо того чтобы вести старшего ребенка на пейнтбольную вечеринку по случаю дня рождения друга». (Как вариант, мы с Дженни знаем родителей, которые просто подбрасывают монетку, когда нужно заняться с ребенком чем-то особенно пугающим.)
Дженни предлагает следующие неинвазивные варианты начала переговоров: