Возить нашу дочку на дни рождения и встречи.
Если Дженси носится по квартире с дочкой, готовя ее к чему-то, наверное, стоит спросить: «Чем я могу помочь?» (Или произнести волшебную фразу, которую обожает моя подруга Дженни: «Я разберусь». «В идеале эти слова должны соответствовать действительности, но можно не стесняться и просто время от времени приправлять ими диалог, даже если вы не вполне уверены, что “разберетесь”, – говорит она. – Они в любом случае вдохновляют и успокаивают».)
Потом Том читает список того, что ему во мне нравится. Среди прочего:
Ты умеешь меня рассмешить. Думаю, это признак глубокой духовной связи, чего-то незаурядного, чем мы оба обладаем; а теперь, как ты, наверное, заметила, в наш клуб веселых и находчивых вступила еще и Сильвия.
Ты замечательная мать. Радостно наблюдать, как в тебе проявляются эти новые черты. За них я люблю тебя еще больше.
Ты мой лучший друг. Нет никого, с кем бы мне было приятнее проводить время, разговаривать, просыпаться рядом и молча обмениваться многозначительными взглядами. Все лавры достаются романтической любви, но я думаю, что эту ее ипостась тоже не стоит недооценивать.
За пятнадцать лет супружеской жизни я ни разу не слышала, что Том считает меня своим лучшим другом.
– Коробка с салфетками за вами, – напоминает мне Уинч.
Итак, мы стараемся говорить друг другу теплые слова. Зачастую они звучат натянуто и фальшиво, но мы все равно их говорим. Тому сложнее: профессор лингвистики Джорджтаунского университета Дебора Таннен обнаружила, что мужской и женский коммуникативные стили сильно отличаются. Женщинам, пишет она, свойственен «вовлеченный разговор», в котором они фокусируются на личном опыте и стремятся устанавливать связи, тогда как мужчины предпочитают «отвлеченный разговор», то есть обмен информацией на отвлеченные темы.
Тома хлебом не корми, дай только сообщить информацию на отвлеченную тему. Поэтому я ценю усилия, которых ему стоило признаться, что один эпизод из нашей жизни немного его задел. Как-то раз он открыл двери в спальню Сильвии и застал нас за игрой под названием «Страна единорога», которую придумала дочь.
«Что тут происходит?» – спросил он голосом «добрый папа». Расстроенная, что Том порвал хрупкую паутинку волшебства, которую она сплела, Сильвия шикнула на него и велела закрыть за собой дверь с той стороны. Я промолчала, решив, что спасаю мужа от изучения мудреных условий доступа в «Страну единорога», представляющих собой запутанный клубок заклятий, паспортов и секретных слов. Но позднее Том признался, что почувствовал себя обделенным, оттого что его не пригласили поучаствовать в этой милой семейной сценке.
Конечно, контролировать каждый свой шаг утомительно. Нужно сохранять бдительность. Общаться. Подстраиваться. В течение следующих нескольких месяцев я беру много тайм-аутов, во время которых смотрю на дочкину фотографию, пытаюсь выровнять дыхание и жду, пока пройдет первая волна гнева. Я послушно повторяю формулу Терри Риала: «Я знаю: то, что я собираюсь сделать, причинит тебе вред, но сейчас гнев для меня важнее, чем ты». Тайм-ауты в сочетании с привычкой выражать бурные эмоции я-сообщениями, четко формулировать запросы и говорить нейтральным тоном помогают. День ото дня наши отношения теплеют, а ссоры переходят в разряд неприятных исключений.
Я не перестаю напоминать себе, что чем нежнее мы друг с другом при дочери, тем крепче будет ее психическое здоровье. Кроме того, личным примером, – по терминологии психологов, моделированием – мы помогаем ребенку формировать собственную манеру поведения, утверждает Алан Каздин из Йельского центра воспитания детей. «Моделирование – важный инструмент», – говорит он. Какова его сила? Исследования показали, что в мозге есть специальные клетки, которые называются зеркальными нейронами, объясняет Каздин. Когда на наших глазах кто-то что-то делает, зеркальные нейроны у нас в мозге срабатывают таким образом, как будто мы сами участвуем в наблюдаемом занятии. «Если я беру со стола степлер, и вы за мной наблюдаете, ваш мозг активирует такие клетки, как если бы ваша рука тоже взяла степлер», – приводит пример ученый. Из этого следует, продолжает он, что
Я рассказываю Каздину, что регулярно читаю Сильвии лекции на тему уважительного отношения к окружающим. Однако она часто видит, что я неуважительно веду себя с ее отцом. «Думаю, в каком-то плане даже хорошо, что родители не вполне осознают, какая на них лежит ответственность, – с сочувствием отвечает Каздин, отец двух взрослых детей. – Ведь за ними ведется круглосуточное наблюдение. А это реально тяжело. Позволяешь себе один неприличный жест на дороге – готовься десять раз увидеть его дома. Скажете: “Я ж всего один раз!” Но это неважно: зеркальные нейроны сработали, дело сделано».
Узнав о пока немногочисленных, но быстро набирающих обороты исследованиях, согласно которым детям очень полезно слушать семейные истории родителей, я решаю, что, помимо проявления симпатии при дочери, стоит рассказать ей, как мама и папа встретили друг друга.
Психологи из Лаборатории семейного дискурса при Университете Эмори обнаружили, что подростки, хорошо знающие историю своей семьи, меньше подвержены депрессиям и тревожности, лучше справляются с трудностями и имеют высокую самооценку. Исследователи выдвинули гипотезу, что «возможно, подобные истории дают подросткам более развернутые нарративные схемы для осмысления себя и мира и… ощущение преемственности поколений, важное для самоопределения».
Итак, дабы пополнить фольклорную копилку семьи и показать Сильвии, что наши отношения проверены годами, мы принимаемся рассказывать ей истории о тех временах, когда у нас все только начиналось. Стартуем всегда с первого свидания, которое случилось в 1999 году. Юному сознанию нашей дочки события того века представляются бесконечно далекими – как в документальных фильмах Рика Барнса, только с песней
– Первый раз я увидела твоего папу на свидании вслепую. Он так смущался и нервничал, что…
– …заговорил о том, как делают воздушно-пузырчатую пленку! – радостно подсказывает Сильвия. – И как он в детстве часам играл в игру, которая называется «Подземелья и драконы».
– Точно. Он очень любил играть в «Подземелья и драконы» и – должно быть, оттого что сильно нервничал на нашем свидании – долго-долго рассказывал о них! Обычно взрослые так себя не ведут, поэтому вначале я подумала, что, пожалуй, он слишком странный для меня. А папа, из-за того что я тогда работала в музыкальном журнале под названием