Я обнаружила, что волосы – потрясающий источник спор и пыльцы лишь методом проб и ошибок, и была потрясена их невероятной способностью притягивать микроскопические частички. Эксперименты, проведенные одним из моих студентов магистратуры, показали, что наличие спрея или других средств для укладки волос никак на это не влияет. Пыльца и споры одинаково хорошо липнут к чистым, грязным или чем-то покрытым волосам. Мне доводилось видеть, как судмедэксперты во время вскрытия проводят по поверхности волос жертвы гребнем – уже тогда мне это казалось немного бесполезным в плане сбора улик занятием. Для получения образцов необходимо обрабатывать все волосы на голове, а вычесыванием небольшой части скальпа не соберешь даже самых крупных частиц растительного материала. Поразительно, насколько порой укореняются различные протоколы и методы, и вместо осмысленного анализа выполняются механически, для галочки. Я ко всему отношусь максимально серьезно и, будучи человеком любознательным, всегда хотела пойти немного дальше. Волосы помогали мне получать самые лучшие результаты в делах об убийствах.
Помнится, однажды жертвой была темнокожая женщина с Ямайки, одетая в дорогую, но неудачно подобранную одежду. Прежде мне никогда в жизни не доводилось касаться волос людей с Ямайки, и когда я попыталась в морге, как делала это всегда, промыть волосы жертвы, они попросту отказывались намокать. Они немного напоминали мягкие ворсистые листья растения манжетка: очень тонкие волоски настолько эффективно отталкивают воду, что она просто собирается мелкими блестящими каплями на их поверхности. Судебный медицинский эксперт – один из самых изобретательных, которые мне только попадались, – придумал интересное решение. Сделав надрез вокруг шеи и горла, он просто снял целиком лицо вместе со скальпом. Я потеряла дар речи. Передо мной была кукла-перчатка и тело, лишенное лица и скальпа. Я поместила свою руку в перчатке внутрь этого «лица-перчатки», и хорошенько взболтала ею в миске с горячим раствором отбеливателя. Мне удалось получить пригодный образец. Затем мы вернули скальп и «лицо-перчатку» на место, и было даже невозможно догадаться, что к нему вообще когда-либо прикасались. Веки идеально легли на глаза, и женщина выглядела в точности как прежде. Тогда-то я поняла, как, должно быть, воспринимают лицо пластические хирурги. Это лишь тонкая, гибкая оболочка поверх мышц и костей. Меня поразило, насколько легко и аккуратно пластический хирург мог бы резать, двигать и даже снимать кожу, исполняя пожелания своего пациента.
Вернувшись в лондонскую лабораторию, я занялась обработкой образцов в центрифуге, после чего удалила из каждой пробирки супернатант – жидкость, образовавшуюся поверх небольшого количества осадка на дне пробирки. Обработка восьми образцов может занять целый день и включает растворение фоновой структуры ненужной целлюлозы, других полимеров и кремния, для чего используются различные сильнодействующие щелочи и чрезвычайно мощные кислоты, в том числе плавиковая. В конечном счете у меня получился длинный ряд выставленных на столе образцов, и я приступила к анализу под микроскопом. Рядом с моей головой пронзительно зазвенел телефон, и я подпрыгнула от неожиданности.
– Есть что-то, Пат? – спросил полицейский.
Да, у меня уже кое-что было. Картина начала вырисовываться. Я видела перед собой очередной ужасно неухоженный, запущенный сад, однако на этот раз там был костер. Горела древесина как хвойных, так и лиственных деревьев, о чем свидетельствовали характерные для этих видов клетки: трахеиды хвойных деревьев и широкие сосуды ксилемы лиственных пород. В древесном угле прекрасно сохранилась их структура, однако было также немало и аморфного черного прогоревшего материала и заостренных и закругленных частичек кремния – песка. Обугленных фрагментов и песчинок в волосах было слишком много для кратковременного контакта. Судя по всему, тело находилось либо очень близко к кострищу, либо прямо в нем.
У меня в голове сложилась картина этого места. Девушку оставили рядом с живой изгородью из бирючины, за которой, скорее всего, никто не ухаживал. Похоже, что растение обильно цвело, потому что в волосах жертвы было относительно много его пыльцы. Это означало, что его, вероятно, уже давно не стригли и кусты были размашистыми и высокими. Это также означало, что девушка лежала непосредственно около изгороди: бирючина опыляется насекомыми и производит мало пыльцы, а на волосах жертвы ее оказалось гораздо больше, чем можно было ожидать. Хотя тополь и опыляется ветром, а его пыльца способна преодолевать значительные расстояния, ее обилие означало, что рядом с бирючиной росло как минимум одно дерево. У тополя образуются сережки и огромное количество пыльцы, однако сами пыльцевые зерна представляют собой крошечные сферы с тонкими стенками и микроскопическими выступами на поверхности, и они весьма быстро разрушаются. Мне редко когда доводилось обнаруживать пыльцу тополя в расследовании дел, не говоря уже о таком ее изобилии. Как по мне, это весьма показательный признак.
Среди других растений, которые могли оказаться важными, были бузина, бук и что-то из сливовых, возможно слива, вишня, тернослива или терновник. Если пыльца принадлежала терновнику, то это могла быть дикая изгородь, однако, когда все травы начали дополнять выстраивавшуюся перед моим мысленным взором картину, стало очевидно, что речь шла именно о заброшенном саде. Прежде всего, я получила двадцать четыре пыльцевых зерна, которые были мне совершенно не знакомы. Так как обычно используемые для идентификации признаки ничего не дали, пыльца, возможно, принадлежала какому-то нехарактерному для нашего региона виду. Мне не хотелось тратить время на точную идентификацию: для этого порой приходится часами работать с эталонными образцами и литературой, а полиции как можно скорее нужно было получить ответы. Имевшейся на тот момент информации уже хватало, чтобы с уверенностью сказать, что это был сад либо парк. Я решила быть практичной и сосредоточиться на пыльце и спорах, которые сразу же смогла опознать: к самому сложному я всегда могла вернуться потом. В полном споропыльцевом профиле преобладали всевозможные сорные травы, многие из которых характерны для открытого ландшафта и почвы с нарушенной структурой – растения, похожие на одуванчик, марь, крапива, пастушья сумка, подмаренник и многие другие. Кроме того, был щитовник и даже сфагновый мох.
Я уже давно перестала удивляться, находя характерные для болот и вересковых пустошей растения вроде сфагнового мха в городской черте. Если подумать, сколько торфа было извлечено с наших нагорий для нужд садоводства – в Шотландии, Пеннинских горах и голых, но прекрасных ирландских ландшафтах, то можно представить, какое огромное количество их спор и пыльцы находится в горшках и городской почве, где есть садоводы-любители. Удивило же меня найденное в волосах девушки большое количество грибных гиф[6] и спор. Вряд ли грибы росли на самих волосах, так как мало у каких из них есть ферменты, способные расщепить кератин, из которого состоят волосы, ногти и перья. Грибы, которые вызывают микоз и ногтевые инфекции – почвенные, они способны использовать волосы в качестве пищи, однако грибы в волосах девушки были, скорее, теми, что обычно растут на органических остатках растений, и на волосы они, скорее всего, попали в результате прямого контакта с растительным мусором.
Мне также удалось найти в волосах и сплюснутые пыльцевые зерна. Возможно, в том саду когда-то росла клубника или ревень. Это могло указывать также на солому и конский навоз. И то, и другое используется при выращивании этих растений, а даже перегнивший конский навоз обычно содержит следы соломы от подстилки в конюшнях. Я дала следователям описание места, где могло лежать тело девушки, прежде чем ее закопали. Конечно, информация была весьма ограничена, но так полиция хотя бы поняла, что речь идет о каком-то жилом участке, а не месте в диком лесу. Кроме того, теперь следователи искали человека, отличавшегося небрежным отношением к дому и саду.
Еще в своем первом деле в Хартфордшире я столкнулась с необходимостью исключить все лишние, либо указанные подозреваемыми в качестве алиби места. Нужно проделать то же самое и в этом случае. В деле о китайской триаде и связанном мужчине, похищенном в день свадьбы, мне было необходимо убедиться, что обнаруженная в машине подозреваемых пыльца действительно принесена из лесополосы, куда сбросили тело жертвы. В сопровождении двух смущенных полицейских я посетила известные места на востоке Лондона, где бывали жертва и обвиняемые. Составила перечень видов и собрала образцы с земли, с которой с большой вероятностью могли контактировать похитители, стараясь охватить связанные с ними территории как можно шире. Я старалась исключить из списка потенциальных источников пыльцы в изъятом у подозреваемых автомобиле как можно больше мест. В тот день мы справились со своей задачей, однако запомнился он мне совершенно по другой причине.
Я шла, уткнувшись в свой блокнот, между двумя огромными полицейскими, и не поняла, что что-то не так, пока один из них тихонько мне не сказал: «Нам нужно идти, Пат».
В те дни я была еще совсем не опытной. Я делала свои первые шаги в сыскной работе и, вероятно, провела слишком много времени под крылом университета, чтобы хотя бы задуматься о мире, с которым у меня начиналось знакомство. Я еще не закончила сбор, так что стала ему возражать. Нам нужно было посетить и другие места; занести в список другие растения. Это была моя первая попытка работы с полицией, и мне хотелось сделать все досконально. Однако…
– Нет, Пат, – уже более строго сказал полицейский, – нам нужно идти прямо сейчас.
Только тогда я огляделась по сторонам. Меня сопровождали детективы в штатском, но слухи быстро разлетелись, и все уже знали, кто мы такие. Честно говоря, мы, должно быть, и правда выглядели подозрительно – и наверняка комично: двое огромных мужчин в темных брюках и элегантных белых рубашках, между которыми шла невысокая женщина, что-то царапая в блокноте. Сомневаюсь, что это зрелище было для местных жителей привычным. Теперь на каждой улице из-за угла кто-то выглядывал. Нас провожали глазами с тротуара, с перекрестка, с чьего-то заднего двора. Тогда-то я все и поняла: в полицейской работе нужно знать, куда лучше лишний раз не соваться. Однако соваться приходится все равно: цена неправильного толкования полученных результатов высока, но еще хуже, когда не можешь подтвердить свои данные сравнительными образцами. Версия обвинения может быть разбита в пух и прах при отсутствии достаточных доказательств.
Что касается дела завернутой в пододеяльник девушки, то мне предстояло точно так же исключить все лишнее. Я уже взяла образцы из палисадника перед домом и на заднем дворе по месту ее жительства, а также там, где ее в последний раз видели живой. Мне нужно было убедиться, что обнаруженные в ее волосах палиноморфы действительно соответствовали месту или местам, в которых она оказалась уже после похищения. Кроме того, я составила длинные перечни растений, росших как в этих садах, так и поблизости от ее дома. Адвокаты защиты не упустят случая усомниться в аргументах обвинения, и для этого им достаточно лишь предположить, что все обнаруженное на теле могло попасть туда где-то еще, а не обязательно в связанных с обвиняемым местах. В самом начале расследования каждого дела я начинаю думать о предстоящем суде, представляя себе вопросы, которые адвокат защиты может, как они это любят делать, задать мне в попытке дискредитировать мои доказательства. Затем я пытаюсь ответить на эти вопросы, мысленно устраняя все недочеты в методике своей работы.
Пока я занималась пыльцой, полиция активно проводила следственные мероприятия. По новостям только и говорили, что о пропавшей девушке, а на каждом пакете молока, продаваемом в сети супермаркетов Iceland, была напечатана ее фотография. В итоге в полицию обратились две женщины, и обе указали на одного и того же мужчину. Они встретились с ним по объявлению о знакомстве в газете, и жил он в том же жилом комплексе, что и родители девушки. Подозреваемый был обычным мужчиной и зарабатывал на жизнь продажей корма для животных. Он регулярно гулял в том самом лесу, где нашли труп девушки, и был довольно замкнутым, однако, как это часто случается, за его непримечательным внешним видом скрывалась совершенно другая натура. По словам его бывших девушек, у него была сексуальная потребность в связывании: он связывал своих любовниц и запирал их в шкафу. Одной из них он, к ее ужасу, признался, что хотел связать даже ее дочь кабельными стяжками и заняться с ней сексом.
Полиция сразу взяла этого мужчину на карандаш, однако для ордера имевшихся данных было недостаточно. И пока детективы безустанно трудились, чтобы узнать про него что-то помимо слухов, я тоже могла сделать многое для продвижения дела. Очень важно связать девушку с этим мужчиной либо с каким-то местом, где он бывал. До 2008 года законодательство Англии и Уэльса гласило, что подозреваемый считается невиновным, пока его вина не будет неопровержимо доказана. Это требование осталось, однако теперь судья должен предупредить присяжных, что им «должно быть достаточно собственной уверенности в виновности подсудимого». Понятие неопровержимости можно истолковывать по-разному, и при рассмотрении предоставленных следовых улик адвокат защиты всегда может заявить, что любой споропыльцевой профиль мог быть получен из какого-то другого места. Любопытно, что практически каждый раз, когда я выступаю в суде по какому-то серьезному делу, становится сразу же очевидно, что адвокат почти ничего не знает о науке в целом и совсем ничего о ботанике в частности. Некоторые заставляли своих помощников штудировать учебники, чтобы придумать вопрос, который застанет меня врасплох, однако, так как они попросту не понимают смысла своих вопросов, ответить на них обычно удается без особого труда.[7]
В конце концов полиции удалось совершить прорыв и получить ордер на обыск дома этого продавца корма с пристрастием к связыванию. Выяснилось, что кожаный собачий ошейник, которым был закреплен черный мешок для мусора вокруг шеи девушки, произведен некоей компанией из Ноттингема. Эта компания поставляла свою продукцию более чем в двести розничных магазинов и, методично перебирая их один за другим, детективы обнаружили, что посылочная компания из Ливерпуля отправила три заказа в район, где произошло убийство. Один из этих заказов был доставлен по адресу, где проживал подозреваемый. Этого факта хватило, чтобы полиция могла обыскать его дом и сад на заднем дворе.
Я уже понимала, что полиция найдет в саду. Я видела его у себя в голове. И когда полицейские меня туда отвели, я его узнала. Сад был небольшим, типичным для той местности, однако мне сразу же бросилась в глаза высокая тернослива, крона которой свисала над проходом. Слева от черного входа стояла одинокая клетка, в которой я заметила движение. Заглянув в клетку, я обнаружила солому – отсюда сплюснутые пыльцевые зерна – а еще на меня смотрел чудесный маленький хорек, прижавшийся своей почти кошачьей мордочкой к сетке. Теперь меня больше всего заботила судьба этого бедного беззащитного создания, запертого в клетке, до которого никому не было дела. Я отказывалась продолжить работу, пока мне не пообещали о нем позаботиться. На самом деле по всему саду было разбросано немало соломы. Этот мужчина раньше разводил собак, и по левой стороне сада стояли кирпичные будки, ныне пустые и обветшалые, однако в них все еще валялась старая солома. Чуть дальше было кострище, сразу за которым сад заканчивался. От соседского участка его отделяла огромная, вышедшая из-под контроля живая изгородь из бирючины; над ней нависали нижние ветки тополя, а сквозь нее пробивались ветки бузины. Здесь также обнаружились запущенные, неухоженные цветочные клумбы, куда, скорее всего, когда-то посадили разные садовые цветы. Вероятно, именно они были источником пыльцы, которую мне не удалось сразу же опознать, однако это уже особого значения не имело. Доказательств прежде выращиваемых садовых растений было и без того предостаточно.
У ограды с другой стороны сада оказалось еще одно кострище, однако я знала, что волосы девушки не контактировали с пеплом оттуда. Растительность в этой части сада кардинально отличалась от той, пыльца которой была найдена в ее волосах. Здесь также росла ежевика, возвышаясь над кучей кое-как сваленного мусора, и все устилал вьюнок, через который местами пробивался кипрей. Если бы девушка находилась рядом с ними, то с большой вероятностью пыльца этих растений осталась бы на ее волосах, но ее там не было. Все растения из моего пыльцевого профиля, полученного по волосам и пододеяльнику, росли вокруг первого кострища и около живой изгороди, под тополем и бузиной. Обильные низкорослые сорные травы, которым приходилось тяжко в уплотненной почве заднего двора, полностью соответствовали моему споропыльцевому профилю. Больше всего здесь нашлось мари, крапивы, клевера, пазника и осота – последние два были источниками пыльцевых зерен по типу одуванчика. На этом участке двора росло и много других сорняков, а вот у второго кострища их было заметно меньше из-за разросшегося вьюнка и ежевики, которые заслоняли им солнце.