Итак, на завтрак он ел, как и раньше, кусок сыра с джемом.
На обед овощной суп, но не на мясном бульоне – ему было нельзя, – а потом маленький кусок телятины, баранины или рыбы.
На десерт фрукты, но не очень сладкие: кислые яблоки или сливы.
На ужин – порцию йогурта.
Ходжа почти не ел хлеба. Врачи сказали ему, что это пустые калории, и он перестал есть мучное.
Если же я видел, что он в ужасном настроении, что он идет по коридору, никого не замечает и не отвечает на приветствия, я понимал: нужно кое-что посерьезнее. Тогда я готовил десерт. Разумеется, я брал сахар для диабетиков, совсем чуть-чуть и только посоветовавшись с медсестрой. Но я знал, что в такие дни Ходже нужно что-то сладкое, и для нас всех, для всей страны будет лучше, если он получит свой десерт.
И это работало. Я умел поднять ему настроение. Много раз он садился за стол раздраженным, а вставал в прекрасном расположении духа и даже шутил. Кто знает, скольким людям я спас тем самым жизнь?
Медсестру Ходжи звали Костандина Науми. Она работала с невероятной самоотдачей. Мы вместе составляли меню и следили, чтобы еда всегда была вкусной, чтобы всего хватало, но при этом нужное количество калорий не было превышено.
Костандина работала на Энвера много лет. Она рассказывала мне, как возвращалась с ним из Советского Союза в 1960-е годы, когда Ходжа порвал отношения с Хрущевым и боялся, что советские товарищи захотят его убить, и потому отказался лететь на самолете. Они с Костандиной и несколькими другими людьми ехали из Москвы в Тирану на поезде больше недели. В этой поездке она была за повариху и каждый день жарила ему омлет или яичницу на печке, в которую кочегар бросал уголь.
Еще Костандина пробовала еду, прежде чем та попадала на стол Ходжи. Других проверяющих не нанимали. Она приходила, накладывала себе по чуть-чуть каждого блюда и ела, а мы ждали, не случится ли с ней чего. Если ничего не случалось, еду можно было подавать Ходже и его семье.
Костандина была женщина твердая. Я никогда не видел, чтобы она шутила или смеялась.
Семья Ходжи очень меня полюбила, особенно Неджмие, жена Энвера. Я работал на них уже несколько лет, когда они взяли меня с собой на празднование Нового года к ее родителям. Тогда я приготовил традиционный десерт из города Пешкопия под названием “шекерпаре”. Я сделал его в двух вариантах: с сахаром для Неджмие и ее родителей и с заменителем сахара для Энвера.
Готовить десерты для Ходжи было делом рискованным. Как-то раз я приготовил ему другое лакомство, хасуде – пирог из кукурузной муки, корицы и орехов, разумеется, с заменителем сахара. Он попробовал его и вернул обратно. Официант передал мне его слова: “Это вообще не похоже на хасуде. Лучше ничего не готовить, чем готовить такое”.
Я ужаснулся. Ведь моя жизнь зависела от вкуса приготовленных мною блюд! Я стал проводить долгие часы на кухне, экспериментируя с заменителем сахара. Придумывал, как бы так сделать, чтобы десерты на его основе по вкусу не отличались от десертов из обычного сахара.
К счастью, тогда, на Новый год, шекерпаре у меня удалось. Ходжа даже меня похвалил, что случалось редко. А Неджмие сказала:
– К., спасибо тебе. Присядь с нами на минуту.
Я отказался. Кто я такой, чтобы сидеть рядом с товарищем Энвером?
Но Неджмие настаивала. И я сел. Благодаря моему шекерпаре я сидел в новогоднюю ночь за одним столом с Энвером и его семьей. Мало кто из обслуги удостаивался такой чести.
Хочешь рецепт?