Людям все чаще было нечего есть. Но стоило кому-то при всех сказать, что в стране дефицит мяса, как его отправляли в лучшем случае в трудовой лагерь, в худшем – к стенке.

Я поселился в районе Блок, куда посторонним вход был заказан. Моя еда отправлялась прямиком на стол Энвера, во что я не мог до конца поверить. Мне было чуть больше двадцати, а я уже жил в столице и готовил для вождя! К тому же через несколько месяцев Сулё Градеци стал настолько мне доверять, что разрешил моей жене и новорожденной дочке поселиться вместе со мной.

Как-то раз, когда я на минуту вышел из кухни в сад, ко мне неожиданно подошел сын Энвера, Сокол.

– К., мой отец хочет сегодня с тобой познакомиться, – сказал он.

– Это большая честь. Я пойду переоденусь. У меня все брюки в муке и руки грязные, – ответил я.

Но Сокол рассмеялся:

– Слишком поздно. Он уже здесь!

И действительно – внезапно, словно из-под земли, рядом с нас возник Ходжа.

Я был потрясен. Я слышал, что он высокий, но он оказался просто огромным, а я, как видишь, скорее наоборот.

– Mrredita, – приветствовал меня Ходжа. По-албански это значит “добрый день”. – Разреши дать тебе несколько советов. Ты хороший повар, но этого недостаточно, потому что хороших поваров много. По-настоящему хорошего повара отличает изобретательность и фантазия. Ты меня понял? В таком случае хорошего дня.

Я поклонился и пообещал следовать его советам. Энвер отправился по своим делам, а я вернулся на кухню.

Но не забывай: это был Энвер Ходжа. Вождь. Каждое его слово было приказом, поэтому про “изобретательность и фантазию” это был не совет. Должно быть именно так. Тому, кто хотел жить, приходилось принимать всерьез каждую его фразу.

Сулё Градеци познакомил меня с лечащими врачами товарища Энвера. Доктор Фейзи Ходжа, доктор Исуф Калё и доктор Юлли Попа – лучшие на тот момент врачи в Албании. За несколько лет до моего появления на кухне Энвер перенес серьезный инфаркт. С тех пор его часто обследовали; даже ночью, когда он спал, врачи подключали аппаратуру и проверяли, хорошо ли работает сердце. В мои обязанности входило готовить им кофе и бутерброды для таких ночных дежурств.

Но главной проблемой Ходжи был диабет. Он страдал от него много лет. Ему дозволялось съедать всего тысячу двести калорий в день, и никаких исключений. Все отмеряли как в аптеке.

Раз в неделю я принимал участие в консилиумах. Врачи подчеркивали важность правильной диеты и говорили, что от моей работы зависит здоровье Ходжи.

А я знал, что от здоровья Ходжи зависит моя собственная жизнь. Если бы он умер, они бы сказали: “Наверняка повар не соблюдал его диету”. Далее последовали бы процесс, приговор, возможно, смерть. Но я был молод, и мне было ради кого жить.

На консилиумах врачи подробно рассказывали, сколько Ходже нужно кальция, сколько калия, а сколько витаминов. Мы все вместе размышляли, что я могу приготовить, чтобы обеспечить необходимое количество полезных веществ и при этом не превысить лимит калорий. Мне пришлось переводить их подсчеты на язык кухни.

Уместить все, что нужно мужчине в самом расцвете сил, в тысячу двести калорий невероятно сложно. Ходжа был крупный, ростом метр восемьдесят четыре. К тому же он много работал.

На мой взгляд, из-за этой диеты Ходжа большую часть жизни ходил голодный, а потому часто нервничал. Как это влияло на его решения? А ты сам подумай, какие бы ты принимал решения, ходи ты все время голодный и злой.

Я быстро научился распознавать его настроение и старался правильно на него реагировать. Если он злился, я учитывал это, планируя обед. В такие дни я готовил что-нибудь из Гирокастры, его родного города. У всех у нас улучшается настроение после блюда из детства, не так ли?