Книги
Как накормить диктатора
Мудрый Брат Поук наставлял своих партизан, что, куда бы они ни шли, первым делом они должны зайти к садовникам. Те давали солдатам растения, которые солдаты потом сажали в лесах. Земля у нас плодородная, поэтому когда партизаны отправлялись в какое-то новое место – разбить лагерь, устроить засаду или просто на разведку, – они брали с собой в специальных сумках ростки водяного шпината, семена тыквы, баклажана или горькой тыквы. А еще острый перец чили: партизаны его очень любили, благодаря чему желудки у них были луженые. Еще наши вожди учили, что семена некоторых съедобных растений можно выплюнуть и присыпать землей: вдруг прорастут? Брат Поук говорил, что нам нужно запасти в джунглях как можно больше еды. Тогда врагу нас не уничтожить.
Так все и было. Когда мы перебирались на новое место, то обычно находили там съедобные растения. Даже там, где мы останавливались совсем коротко, мы обнаруживали дикорастущие перцы чили или тыквы – видать, кто-то по поручению Брата Поука выплюнул там косточку и позаботился, чтобы она проросла.
Пол Пот всегда радовался, когда находил в джунглях такие места. Он знал, что Камбодже угрожают и вьетнамцы, и тайцы, и американцы, и французы. И что мы должны рассчитывать только на себя. Если мы хотим выжить как кхмеры, потомки строителей древних святынь в Ангкоре[20], мы должны со всем справляться самостоятельно: выращивать себе еду, изготовлять одежду, лечить людей.
У нас не было только двух вещей: соли и лекарства от малярии.
Кхмае-лы не знали соли, поэтому в Ратанакири ее было не купить. Но прожить без соли можно – а вот без лекарств от малярии сложнее. От нее умирало очень много людей, и большинство можно было спасти, будь у нас самые простые лекарства. Мы ничего не могли поделать, когда умирали достойные храбрые революционеры. Даже Пол Пот болел тогда малярией, хотя у него-то как раз лекарства были.
Ты говоришь, брат, что раз мы все были равны, то должны были быть равны и перед лицом малярии? Брат, мы тогда сражались с войсками Лои Нола и на нас падали американские бомбы. Пол Пот был головой нашего движения – его жизнь была важнее жизни любого из нас.
Обед
Шекерпаре
Энвер Ходжа
Сеансы самокритики проходили каждое утро в комнате рядом с кухней.
Даже если мне казалось, что я все сделал правильно, все равно приходилось в чем-нибудь повиниться. Быть довольным собой было нельзя: это могло вызвать подозрения. И вот я каялся, что переборщил со специями. Или что Ходже пришлось на полминуты дольше ждать обед. Время Ходжи бесценно, поэтому полминуты – действительно серьезный промах.
И врачи, и официанты, и девушка, ухаживавшая за цветами, – оправдывались все. Наши провинности заносили в специальные тетради, а потом, раз в год, мы по ним рассчитывались.
После года работы мне приходилось изрядно поломать голову, чтобы придумать что-то новое, – не мог же я каждый день говорить о специях или опозданиях. Самокритика нужна была как раз для того, чтобы меняться к лучшему, не стоять на месте.
Доверяли ли мне? Нет. Там не доверяли никому. Начальник охраны Сулё Градеци двадцать четыре часа в сутки вел наблюдение за каждым из нас: и за мной, и за другими поварами, и за официантами, и за водителями, и за охранниками. Однажды уволили шофера, потому что он на служебной машине подвез кого-то из обслуги. Это было запрещено. Они едут куда-то вдвоем? А вдруг они в это время плетут заговор?
Когда я ездил в свой родной город навестить мать, за мной всегда ехали два агента Сигурими, тайной полиции. Они следили за мной совершенно открыто: каждый день я здоровался с ними, а они со мной.
За ними следили еще два агента – о тех я тоже знал. Сколько агентов шло за этими двумя? Понятия не имею. Но наверняка кто-нибудь да шел.
Когда рыбаки из Поградеца, где у Ходжи был особняк, выходили в море, чтобы наловить ему рыбы, с ними на борт поднимались двое агентов, а за рыбацким судном следовали еще двое, – там уже были только агенты. Они все время наблюдали в бинокль за рыбаками и за своими коллегами. В обслуживающих нас хозяйствах даже корову нельзя было подоить без помощи хотя бы двух человек из Сигурими. Все для того, чтобы никто ничего не подсыпал в молоко или сыр, предназначавшиеся Ходже.
В своем родном городе я старался не слишком сердечно здороваться со старыми друзьями, чтобы не навлечь на них подозрений. Как-то раз я четверть часа беседовал со школьным приятелем, а днем позже его вызвали в полицию. Проверяли, не шпион ли он. К счастью, он был из хорошей семьи, имевшей заслуги перед страной, и его быстро отпустили.
А ведь я был всего-навсего поваром! Как же контролировали остальных?