– Ты делаешь все, как отец?

– Стараюсь.

В итоге мы заказываем “тарелку рыбака”: всего понемногу. Спустя полчаса мы сидим над тазиком рыбы из албанского моря, а Йован продолжает склонять слово “отец” по всем падежам. Его звали Кочо Пляку. За ним пришли осенью 1975 года, когда Йовану было шесть месяцев. Больше Йован его не видел, поэтому не помнит ни его голоса, ни лица, ни цвета глаз.

Мать, хотя они до сих пор живут вместе, об отце говорить не хочет.

– Она всю жизнь всего боялась, – качает головой Йован. – По мне лучше умереть, чем так бояться.

Кочо Пляку был геологом и открыл одно из крупнейших в Албании месторождений нефти, рядом с городом Фиери.

– Государство неплохо заработало на его открытиях, – говорит Йован. – Но в суде он услышал, как его называют шпионом. Он стал одной из жертв чисток, которые регулярно устраивал Ходжа.

Прозвучал приговор: расстрел.

– Нам с матерью пришлось вернуться в деревню, – продолжает свой рассказ Йован. – Есть было нечего. Мы были семьей врага народа. Того, кто попытался бы нам помочь, сразу бы арестовали. Так что я питался супом из коры деревьев, жарил на костре лягушек – насаживал их на палочки, как шашлык, – а учительница по любому поводу била меня и кричала: “Ты кончишь, как твой отец!”

– Как ты все это выдержал?

– Я был упрямый. Чем чаще мне твердили, что я должен ненавидеть отца, тем крепче я обещал себе, что отыщу его, когда вырасту. А когда я уже узнал о его смерти – что отыщу его могилу.

Я договариваюсь побеседовать об Энвере Ходже с Дьёни Хюсаем, историком из Тираны. Мы садимся в кафе в Блоке, некогда закрытом районе людей власти, а сегодня самой модной и самой дорогой части Тираны. Заказываем буреки – выпечку из слоеного теста с начинкой из мяса и сыра – и Дьёни начинает рассказ.

– Ходжа был сыном имама из Гирокастры, города на юге Албании. Когда началась Вторая мировая война, он вступил в ряды партизан-коммунистов. И быстро пошел в гору. Почему? Потому что был безжалостный и убивал всех, кто мог встать у него на пути: товарищей по отряду, людей, которые им помогали. Он велел убить своего родственника, который не раз прятал его в своем доме.

– Почему?

– Для него самым важным была власть. Он убивал любого, кто мог ее у него отобрать. Любого, кто обладал силой и пользовался уважением людей.

После войны Ходжа был уже бесспорным лидером страны. Он коллективизировал деревни, осушал болота, боролся с неграмотностью, строил фабрики. Все это он делал на деньги своих союзников: сначала из Югославии, а позже, когда он рассорился с Югославией, из Советского Союза. Еще позже, когда он разошелся и с СССР, – на деньги из Китая. Ходжа хотел вытащить Албанию из Средневековья (когда он пришел к власти, 8о % населения страны жило сельским хозяйством; примерно столько же не умело ни читать, ни писать) и превратить ее в современную страну.

Ходжа эффективно боролся и с сифилисом, и с малярией, и с неграмотностью. Когда он пришел к власти, средняя продолжительность жизни в стране составляла сорок два года; через тридцать лет она выросла до шестидесяти семи. За два десятилетия почти все албанские дети пошли в школы, а читать и писать научились 90 % албанцев.

При этом Ходжа продолжал убивать, как в годы войны.

– Сразу после войны он приказал убить своих школьных друзей, помнивших, как он ужасно учился. И девушек, отвергнувших его ухаживания, – продолжает Дьёни Хюсай. – А также тысячи людей, не соглашавшихся с его политикой твердой руки. Он создал систему лагерей и политических тюрем. В лагеря сослали примерно двести тысяч человек. Их ждал изнуряющий труд в шахтах и на стройках. Многие погибли.

За годы правления Ходжи расстреляли примерно шесть тысяч человек.