Часть 5

Хотелось бы знать, почему желание отлить всегда просыпается самым первым. Изредка сначала может где-нибудь зачесаться, но потом все равно приспичит, мать его, в туалет.

Хаук пластом лежал на кровати и тихо сатанел от невозможности встать. Черт знает, работают ли те, другие мышцы, и сможет ли Хаук сдержаться, когда приспичит сильнее. Еще не хватало, чтобы Джей за ним стирал пеленки и убирал промокшую кровать.

Само собой, от таких мыслей стало только хуже, и Хаук поспешил отвлечься на… да хоть на тех же многоножек! Он бы предпочел сейчас и вовсе уснуть, но организм, увы, успел посчитать себя выспавшимся.

Светало.

Один за другим в свете солнца зажигались замысловатые золотые узоры на потолке. Ненавязчивая вязь потихоньку окрашивалась в нежный рыжевато-розовый цвет, подчеркнутый ровно уложенной побелкой. Богатство и уют, которые ни в какое сравнение не шли с трещинами и островками плесени в той берлоге, за которую Хаук когда-то держался чуть ли не зубами.

Алкоголем в комнате и не пахло.

Поймав себя на невольной радости, Хаук вздохнул и скосил глаза на Джея. Мерзко было признавать, но очередную попойку он уже ждал. Даже ловил себя на том, как подбирает слова для правки мозгов и пробуждения совести. Заранее. Будто то, что Джей опять пропадет на полночи и вернется, едва стоя на ногах, было уже кем-то решено.

А ведь Хауку этого так не хотелось. Бутылка — это слишком… это не для такого, как Джей. Не для лидера. Не для мастера. Не для профи такого уровня уж точно.

Тем временем в тело возвращалась способность двигаться, огненными иглами вонзаясь в затекшие конечности. За попытку пошевелить пальцами Хаук заплатил сполна, и теперь ненавидел не только свой организм, а весь мир в целом. Синий тип патронов особенно. Проклятье! Джей же сказал — пять часов! Времени прошло уж точно побольше, так какого черта?!

— Подвигайся сквозь боль и «не хочу», — широко зевнул Джей, непонятно почему проснувшийся и непонятно как почуявший состояние Хаука, — станет лучше. Хочешь, я тебе руки-ноги разотру.

— Перебьюсь, — процедил Хаук, но совета послушался. Огненные иглы пустились в бодрый марш, устраивая между собой яростные баталии. Вечность спустя отпустило. И Хаук, кряхтя и пошатываясь, наконец уединился в вожделенной комнате.

Проснулся он все же слишком рано.

Рассвет уже разгорелся вовсю, и комнату до краев залил теплый свет. В этот раз Джей не стал закрывать огромное — от пола до потолка — окно непроницаемой пеленой штор, так что Хаук, щурясь и часто моргая, стоял и смотрел, как белеет поднимающийся из-за горизонта солнечный диск. Свет стер накопившиеся ярость и раздражение как следы с песка, подарил странный покой, какой бывает только ранним утром. Ну и лишний раз напомнил, что Хаук опять проиграл Пустоши.

Мелкие многоножки делают кладку каждое утро. К закату из нее уже вылупляются первые твари, а взрослые особи встречают молодняк, чтобы полакомиться самыми слабыми. Хаук обо всем этом читал. Но не обратил внимания на главное — на время. Тогда он больше волновался о пути до места, за то и поплатился.

Через несколько минут смотреть на солнце стало почти невыносимо. Тело окончательно смирилось с необходимостью двигаться, так что, кинув короткий взгляд на опять заснувшего Джея, Хаук натянул на себя штаны, первую попавшуюся майку, ставшие уже родными ботинки и вышел из комнаты.