Он быстро нацарапал адрес на листке календаря – мы должны явиться туда немедленно.
Калле Берман для начала ставит свою подпись, а потом немного болтает с нами. «Могу я что-нибудь еще для вас сделать?» – спрашивает он. Похоже, он и впрямь готов помочь – бывают же такие люди!
Так мы познакомились с замечательным человеком – Карлом Берманом. Нам предстоит еще много встреч.
Совершенно ни с чем не сравнимое чувство – обустраивать свою первую в жизни квартиру! В каком-то смысле это большое преимущество – не получить все в готовом виде, а самому, постепенно и с любовью, покупать необходимые вещи. Я помню до сих пор наш первый стол, четыре стула, две кровати, сковородку, две кастрюли, четыре набора тарелок и столовых приборов – на случай, если придут гости. Каждое новое приобретение воспринимается, как успех, и неважно, что все куплено на развале.
В пятидесятые годы правительство уделяет большое внимание здравоохранению. Медицина развивается очень быстро, университеты не успевают подготовить достаточное количество врачей. Студенты-медики последних курсов могут получить разрешение на заместительство врачебных должностей, и летом 1951 года я тоже получаю такое право. В списке свободных врачебных должностей, публикуемых каждую неделю Обществом молодых врачей Швеции, я выбираю небольшую больницу в Бурленге. Я посылаю туда свой до отвращения короткий послужной список и после короткого телефонного разговора с заведующим отделением получаю приглашение поработать семь недель. Он даже не упоминает зарплату, которую я буду получать, а я не спрашиваю – почему-то мне кажется это неприличным. Вместо этого я задаю этот вопрос юристу в Шведском медицинском обществе, и он сообщает мне, что зарплата внештатного врача составляет в моем случае около пятисот крон в месяц, но можно поторговаться.
В первый раз мы надолго расстаемся с Ниной. В последний день перед отъездом мы идем в лес недалеко от нашего дома, где Нина любит собирать грибы.
Стоит тихий, чуть прохладный летний вечер, сквозь рваные белые облака проглядывает солнце. Нина уже упаковала мои вещи, все готово для поездки. Мы держимся за руки, думаем и говорим только о нас. Это немного грустно, но, с другой стороны, эта грусть почему-то приятна. Мы понимаем, как близки мы стали друг другу за эти два года, как мы зависим друг от друга. Говорю в основном я – распространяюсь, как я люблю ее, как трудно мне будет в разлуке. Нина неохотно говорит о своих чувствах, но, пока я произношу все эти слова, она крепче сжимает мою руку. «Думай о себе, мы скоро увидимся. Позвони, если сможешь», – она никогда ничего не требует, никогда не ставит условий, если их, как ей кажется, мне будет нелегко выполнить – «…если сможешь». И во время этой прогулки я почти забываю о растущей тревоге: как я справлюсь с первой в моей жизни врачебной работой?
Я приезжаю в Бурленге в середине дня, чтобы немного осмотреться, прежде чем начать работать. Пока я хожу по больнице, тревога моя все усиливается – я понимаю, какая ответственность на меня возложена, на юного, еще не дипломированного врача. Старшая сестра показывает мне мою комнату на верхнем этаже больницы – большую и светлую, с удобной кроватью. Но в эту ночь я почти не сплю.
К моему удивлению, когда я начинаю работать, все идет довольно гладко. Неуверенность и тревога понемногу улетучиваются, мне нравится работать в маленькой больнице, где все знают друг друга. Впервые я понимаю, с каким доверием больные обращаются к врачу, впервые ощущаю переполняющую радость от того, что мои знания могут кому-то помочь. Это
Нас всего два врача – заведующий отделением и я, а работы очень много. На мою долю выпадает шесть дежурств в неделю, кроме того, меня будят по нескольку раз каждую ночь. Металлургический завод в Бурленге работает в три смены, на пределе или даже, похоже, за пределами своих возможностей. Европейские страны все еще лежат в руинах, разрушенная войной промышленность пока не восстановлена – у Швеции фантастические возможности для процветания. Но в начале пятидесятых годов техника безопасности и медицинское обслуживание рабочих на предприятиях еще только в самом зачатке – каждую ночь в больницу обращаются травмированные и заболевшие рабочие. Жители Бурленге тоже предпочитают обращаться к нам, а не к своему районному врачу – к тому же больница открыта и ночью.
Только благодаря помощи опытных и квалифицированных медсестер мы кое-как справляемся с огромным потоком больных. Они видят, когда я уже больше не выдерживаю – обычно это бывает часа в два или три ночи – и принимают на себя ответственность, давая мне поспать хоть пару часов. На следующее утро больные показывают мне наложенные сестрами швы и обработанные раны.
После ночного дежурства – полный рабочий день, начинающийся с обхода, выписки и приема больных в единственное отделение, затем небольшие плановые операции. После этого начинается прием больных, отнимающий львиную долю времени, потом обход в двух расположенных поблизости домах престарелых, вечерний обход в отделении – и снова ночное дежурство. И, как ни странно, мне это нравится, хотя ни на что другое, кроме работы, времени не остается. Я многому научился, у меня появилась уверенность в себе и привычка брать на себя ответственность, не становясь самонадеянным.
По средам у меня сокращенный прием – в два часа дня заведующий отделением принимает у меня дежурство. Я валюсь в постель и сплю без сновидений до следующего утра. В семь уже звонит будильник, а в восемь начинается обход в отделении. Комната у меня большая и удобная, еда в больничной столовой превосходна, отношения с сотрудниками открытые и добрые – жаль, что на общение с ними почти нет времени.
Рабочее время не ограничено – ни для врачей, ни для сестер. Но врачи получают за переработку – очень скромная оплата за каждого больного в дневное время, чуть побольше – по ночам. Но все равно выходит довольно много – поток больных не иссякает. Зарплата моя, как и было сказано, пятисот крон в месяц, но это только небольшая часть того, что я зарабатываю. Уже за первую неделю в Бурленге я заработал больше. Я договариваюсь о выходном и прошу Нину приехать ко мне. Она приезжает с Галинкой Лиз.
Я чувствую себя состоятельным человеком и приглашаю Нину с Галинкой в лучший ресторан Бурленге. Нина потихоньку спрашивает: «А что, мы можем себе это позволить?» Но когда я показываю ей пачку денег у себя в столе, она успокаивается и смотрит на меня с нескрываемым восхищением.
Мы с ней идем в ювелирный магазинчик – я его заранее присмотрел – и меняем наши медные кольца, полученные в уппсальской ратуше, на настоящие, золотые. Но Нина сохранила те медные колечки – все-таки они были первыми.
Маленькая Лена
Мы живем по-прежнему очень скромно, хотя теперь я позволяю себе иногда делать Нине маленькие подарки – чаще всего цветы, всегда красные, или пирожные.
Во время каникул мы теперь работаем врачами. Мне нравится работать в маленьких больницах, там можно быстро освоить практические врачебные навыки. Я работаю в теперь уже закрытой больнице в Тролльхеттене, потом беру заместительство в больничке в Ветланде, где работает мудрый, спокойный, очень знающий и охотно делящийся своими знаниями доктор Якобссон. Каждое такое заместительство обеспечивает наше существование на несколько месяцев вперед.
На следующее лето я работаю районным врачом в Стенсторпе. Это, пожалуй, приносит мне еще большее удовлетворение, чем работа в больнице. Я – единственный врач на 5000 жителей, это втрое больше, чем сегодня приходится на семейного врача. У меня нет ни сестры, ни секретарши, только две небольшие комнатки для приема больных и примитивная лаборатория. Работа не прерывается никогда – если хочешь взять выходной, надо договориться с врачом соседнего района, тогда в следующий выходной будешь обслуживать уже вдвое больший район – не пять, а десять тысяч жителей. Никто из нас даже представить себе не может, что можно не поехать на вызов, даже на самый отдаленный хутор.