Итак, что должно было соделать Богу? Или чему надлежало совершиться, как не обновлению созданного по Образу, чтобы чрез этот Образ люди опять могли познать Бога? А это могло ли совершиться, если бы не пришел Сам Образ Божий, Спаситель наш Иисус Христос? Не могло совершиться это чрез людей, потому что сами они сотворены по образу; не могло и чрез Ангелов, потому что и они не образы. Посему-то Божие Слово пришло самолично, чтобы Ему, как Отчему Образу, можно было воссоздать по образу сотворенного человека. С другой стороны, опять, не совершилось бы это, если бы не были уничтожены смерть и тление. Посему-то Слову нужно было принять на Себя смертное тело, чтобы Им, наконец, могла быть уничтожена смерть и люди опять обновились по образу. Итак, для дела сего не подходил никто другой, кроме Отчего Образа.

14. Поелику написанный на дереве лик сделался невидным от внешних нечистот то надобно было опять прийти Тому, Чей это лик, чтоб на том же веществе можно было возобновить изображение; ибо ради изображенного лика и само вещество, на котором он написан, не бросается, но восстановляется на нем лик. Подобно сему и всесвятой Сын Отца, как Отчий Образ, пришел в наши страны, чтобы обновить человека, созданного по сему 06разу, и как бы взыскать погибшего оставлением грехов, как и Сам говорит в Евангелиях: прииде взыскати, и спасти погибшаго (Мф. 18, 11). Почему и иудеям сказал Он: аще кто не родится (Ин. 3, 3), не рождение от жены разумея, как они понимали, но означая возрождение и воссоздание в душе того, что по образу.

Поелику же идолобесие и безбожие овладели вселенной и сокрыто стало ведение о Боге, то кому было научить вселенную об Отце? Если скажут – человеку, то невозможно было людям обойти всю подсолнечную: они по природе своей не были бы в состоянии совершить такой путь, не могли бы заслужить в этом и вероятия, не имели бы и достаточных сил, чтоб самим собой противостать такому бесовскому обольщению и мечтанию. Поелику все были душевно поражены и приведены в смятение бесовской прелестью и идольской тщетой, то как можно было людям переуверить человеческую душу и человеческий ум, когда не могли их и видеть? А чего не видит кто, может ли то преобразовать? Но, может быть, скажут, что для этого достаточно было твари. Но если бы достаточно было твари, то не произошло бы стольких зол. Тварь была, но, тем не менее, люди погрязали в том же заблуждении о Боге. Посему в ком была опять потребность, как не в Боге-Слове, Который видит и душу, и ум, все в тварях приводит в движение и чрез тварей дает познавать Отца? Тому, Кто собственным Своим промышлением и благоустроением вселенной учит об Отце, надлежало и возобновить это учение. Как же бы совершилось это? Скажут может быть: это можно было совершить тем же способом, то есть снова показать делами творения то, что нужно знать о Боге. Но это было уже мало надежно и вовсе ненадежно, потому что люди и прежде оставили это без внимания и очи их устремлены были уже не горе, но долу.

Посему-то, желая оказать людям верную помощь, Слово Божие приходит как Человек, приемля на Себя тело, подобное телам человеческим, и помогает дольним, то есть телесными Своими делами, чтобы те, которые не восхотели познать Его из промышления Его о вселенной и из управления ею, хотя из телесных Его дел познали Божие во плоти Слово, а чрез него и Отца.

15. Как добрый учитель, попечительный об учениках своих, снисходя к тем, которые не способны воспользоваться высшими познаниями, конечно, преподает им познания низшие, – так поступило и Божие Слово, как говорит и Павел: понеже бо в премудрости Божией не разуме мір премудростию Бога, благоизволил Бог буйством проповеди спасти верующих (1 Кор. 1, 21). Поелику люди, уклонившись от умозрения о Боге и как бы погрузившись в глубину, устремляя очи долу, взыскали Бога в вещах рождающихся и чувственных, воображая себе богами людей смертных и демонов, то человеколюбивый и общий всех Спаситель, Божие Слово, приемлет на Себя тело, как человек живет среди людей и обращает на Себя чувства всех людей, чтобы предполагающие Бога в телесном из того, что Господь производит телесными Своими делами, уразумели истину и чрез Него дошли до мысли об Отце, и чтобы они, как люди, имея в мысли все человеческое, увидели, что, куда ни обратят чувства свои, везде предупреждены этими делами и все научает их истине. Если изумевали пред тварью, то увидят что тварь исповедует Христа Господа. Если мысль их была предубеждена в пользу людей и их почитали они богами, то из дел Спасителя, сравненных с делами человеческими, соделается явным, что единственный у людей Спаситель – Божий Сын, потому что у признаваемых богами нет таких дел, какие совершены Божиим Словом. А если были предубеждены в пользу демонов, то, видя, как Господь изгоняет их, познают, что Он один есть Божие Слово, а демоны – не боги. Если же ум их был занят людьми уже умершими и потому поклонялись они героям и тем, кого стихотворцы наименовали богами, – то, видя Воскресение Спасителево, исповедуют, что те боги ложны и что один истинный Господь – Отчее Слово, владычествующее и над смертью. Для сего-то Господь и родился, и явился человеком, и умер, и воскрес, делами Своими унижая и помрачая дела когда-либо живших людей, чтобы от всего того, чем бы ни были предубеждены люди, отвлечь их и научить ведению истинного Отца Его, как и Сам говорит: прииде взыскати, и спасти погибшаго.

16. Поелику мысль человеческая однажды ниспала в чувственное, то Слово благоволило соделать Себя видимым посредством тела, чтобы, став человеком, обратить на Себя внимание людей, отвлечь к Себе чувства их и, когда увидят Его человеком, теми делами, какие производит Он, убедить их наконец, что Он – не только Человек, но и Бог, Слово и Премудрость истинного Бога. Это намереваясь выразить, и Павел говорит: в любви вкоренени и основани, да возможете разумети со всеми святыми, что широта и долгота и глубина и высота, разумети же преспеющую разум любовь Христову, да исполнитеся во всяко исполнение Божие (Еф. 3, 1719). Ибо Слово, распростершись всюду – и горе, и долу, и в глубину, и в широту; горе – в творении, долу – в вочеловечении, в глубину – во аде, в широту же – в міре: все наполнило ведением о Боге. А посему-то не тотчас по Своем пришествии совершает Жертву за всех, предавая тело на смерть, и воскрешая оное, и делая Себя невидимым телесно; напротив же того, и самим телом привлекает на Себя взоры людей, пребывая в теле и творя такие дела, являя такие знамения, которые показывали в Нем уже не человека, но Бога-Слово. Ибо Спаситель вочеловечением явил сугубое человеколюбие и тем, что уничтожил в нас смерть и обновил нас, и тем, что, будучи непознан и невидим, явил Себя в делах и показал, что Он – Отчее Слово, Вождь и Царь вселенной.

17. Он не был так объят телом, чтобы, когда был в теле, тогда не был и вне тела, и когда приводил в движение тело, тогда вселенная лишена была Его действия и промышления. Но, что всего удивительнее, Он, как Слово, ничем не был содержим, а наипаче Сам все содержал. И как, пребывая в целой твари, хотя по сущности Он вне всего, однако же силами Своими присущ во всем, все благоустрояя, на все и во всем простирая Свое промышление, оживотворяя и каждую тварь, и все твари в совокупности, объемля целую вселенную и не объемлясь ею, но весь всецело пребывая в едином Отце Своем, – так и в человеческом пребывая теле и Сам оживотворяя его, вне всякого сомнения, оживотворял и вселенную, пребывал во всех тварях и был вне вселенной, давал познавать Себя в теле делами и не переставал являть Себя в действиях на вселенную. Душе свойственно хотя рассматривать в помыслах и то, что вне ее тела, однако же не простирать своих действий на что-либо вне ее тела и своим присутствием не приводить в движение то, что отдалено от тела. Человек, когда думает о чем-либо отдаленном, чрез это не приводит еще отдаленного в движение и не переносит с одного места на другое. И если кто сидит у себя в доме и размышляет о том, что на небе, то не движет еще чрез это солнца и не обращает неба, но, хотя видит их движущимися и сотворенными, однако же не может поэтому произвести их. Не таково было Божие Слово в человеке. Оно не связывалось телом, а, напротив того, Само наипаче обладало им; посему и в теле Оно было, и находилось во всех тварях, и было вне существ, и упокоевалось в Едином Отце. И, что чуднее всего, проводило жизнь как Человек, все оживотворяло как Слово, и сопребывало с Отцом как Сын. Посему, когда рождала Дева, Оно не страдало и, пребывая в теле, не сквернилось, но, напротив того, освящало наипаче и тело, потому что, и пребывая во всех тварях, не делается Оно всему причастным, а, напротив того, все Им наипаче оживотворяется и питается. Если и солнце, Им сотворенное и нами видимое, круговращаясь на небе, не сквернится прикосновением к земным телам и не омрачается тьмой, а, напротив того, само их освещает и очищает, то тем паче всесвятое Божие Слово, Творец и Господь солнца, давая познавать Себя в теле, не прияло на Себя скверны, а, напротив того, будучи нетленным, оживотворяло и очищало и смертное тело. Ибо сказано: Иже греха не сотвори, ни обретеся лесть во устех Его (1 Пет. 2, 22).

18. Посему, когда богословствующие о Слове говорят, что Оно ест, пьет и родилось, – тогда знай, что тело, как тело, родилось и питалось приличной пищей, Само же сопребывающее в теле Божие Олово, все благоустрояя, и тем, что совершало Оно в теле, показывало в Себе не человека, но Божие Слово. Говорится же это о Нем потому, что тело, которое вкушало пищу, родилось, страдало, было телом не кого-либо другого, но Господа. И поелику Господь стал человеком, то прилично было говорить о Нем и это, как о человеке, чтобы явствовало, что действительно, а не мечтательно имеет Он тело.

Но как из сего познавали Его присущим телесно, так делами, какие совершил чрез тело, давал Он разуметь в Себе Божия Сына. Посему-то к неверным иудеям и взывал, говоря: аще не творю дела Отца Моего, не имите Ми веры: аще ли творю, аще и Мне не веруете, делом Моим веруйте: да разумеете и познаете, яко во Мне Отец, и Аз во Отце (Ин. 10, 37-38). Как, будучи невидимым, познается Он из дел творения, так, соделавшись Человеком и невидимый под покровом тела, делами дает знать, что Совершающий эти дела – не человек, а Божия Сила и Божие Слово. Ибо не человеческое, но Божие дело – повелевать бесам и изгонять их. И видя, как исцелял Он болезни, в какие ввергнут был род человеческий, – кто почтет Его человеком, а не Богом? Он очищал прокаженных, хромым давал силу ходить, глухим отверзал слух, слепых делал зрящими, вообще отгонял от людей всякие болезни и всякие немощи. А из этого всякий мог усматривать Божество Его. Ибо видя, что возвращал Он человеку и то, чего недоставало от рождения, и родившемуся слепым отверзал очи, кто не заключит из этого, что Ему подчинено и само рождение человеческое, что Он – Создатель и Творец его? Кто возвращает человеку, чего не было у него от рождения, о том, без сомнения, явно, что Он – Господь и рождения человеческого. Посему-то вначале, приходя к нам, создает Себе тело от Девы, чтобы и в этом показать всем не малый признак Божества Своего, потому что Создавший это тело есть Творец и прочих тел. И видя, что тело происходит от единой Девы без мужа, кто не придет к той мысли, что Явившийся в этом теле есть Творец и Господь и прочих тел? Также видя, что сущность воды изменена и претворена в вино, кто не заключит, что Сотворивший это есть Господь и Творец сущности всех вод? Посему-то, как Владыка, ступает Он на море и по нему ходит как по суше, и в этом показывая видящим признак Своего владычества над всем. Насыщая же малым количеством пищи великое число людей и из недостатка производя избыток, так что пятью хлебами насытились пять тысяч человек и еще столько же осталось, – не иное что давал этим разуметь, но то самое, что Он Господь промышления о вселенной.

19. Все же благоугодно было сотворить Спасителю, чтобы люди, которые не познавали Его о всем промышления и не уразумевали Божества Его из творения, хотя бы возбужденные телесными Его делами возвели к Нему взор, а чрез Него приобрели себе понятие ведения об Отце, по сказанному выше, из частного заключая о промышлении Его в целой вселенной. Ибо, видя власть Его над бесами или видя, что бесы исповедуют Его Господом своим, кто еще станет колебаться мыслью, что Он – Божий Сын, Божия Премудрость и Сила? Он соделал, что и сама тварь не умолчала, но, что всего чуднее, во время смерти, лучше же сказать, во время торжества Его над смертью, то есть на Кресте, вся тварь исповедала, что Познаваемый и Страждущий в теле не просто есть человек, но Божий Сын и Спаситель всех. Ибо когда солнце отвратило зрак свой, земля потряслась, горы распались, все пришли в ужас, тогда показывало это, что распятый на Кресте Христос есть Бог, а вся тварь – раба Его, страхом своим свидетельствующая о присутствии Владыки.

Так Бог-Слово явил Себя людям в делах. Но следует описать также и конец пребывания Его в теле и обращения с людьми, сказать, какова была телесная Его смерть (тем паче, что в этом главизна нашей веры и это в устах у всех вообще людей), чтобы знать тебе, каким образом и из этого ничем не менее познается во Христе Бог и Божий Сын.

20. Что касается до причины пришествия Его во плоти, то мы, насколько было возможно (отчасти и по мере сил нашего разумения), объяснили это выше: а именно, сказали, что преложить тленное в нетление не иному кому принадлежало, как Спасителю оного и в начале сотворившему вселенную из ничего, что в людях снова воссоздать образ не иному кому было свойственно, как Отчему Образу, что смертное воскресить бессмертным не иному кому было свойственно, как источной жизни, Господу нашему Иисусу Христу, что научить об Отце, упразднить же идольское служение не иному кому принадлежало, как вселенную приводящему в благоустройство Слову, единому, Единородному, истинному Отчему Сыну. Поелику же, наконец, надлежало заплатить долг, лежащий на всех (ибо, по сказанному выше, должны были все умереть, что и было главной причиной Его пришествия), то после того, как доказал Божество Свое делами, приносит, наконец, и Жертву за всех, вместо всех предавая на смерть храм Свой, чтобы всех соделать свободными от ответственности за древнее преступление, о Себе же, в нетленном теле Своем явив начаток общего Воскресения, доказать, что Он выше и смерти.

И не дивись, что многократно говорим то же и о том же. Поелику беседуем о Божием благоволении, то много раз изъясняем одну и ту же мысль, чтобы не оказалось что-либо опущенным и не подпали мы обвинению, что сказанное нами неудовлетворительно. Ибо лучше подвергнуться порицанию за тождесловие, нежели опустить что-либо такое, о чем должно было написать.

Итак, тело, поелику имело оно общую со всеми телами сущность и было телом человеческим, хотя – по необычайному чуду – образовалось из единой Девы, однако же, будучи смертным, по закону подобных тел подверглось смерти; по причине же снисшествия в него Слова не потерпело свойственного телесной природе тления, а, напротив того, ради вселившегося в нем Божия Слова пребыло вне тления. И чудным образом в одном и том же совершилось то и другое: и смерть всех приведена в исполнение в Господнем теле, и уничтожены им смерть и тление ради соприсущего в нем Слова. Нужна была смерть и надлежало совершиться смерти за всех во исполнение долга, лежащего на всех. Посему-то, как сказано выше, поелику невозможно было умереть Слову, потому что Оно бессмертно, – прияло Оно на Себя тело, которое могло умереть, чтобы, как Свое собственное, принести его за всех и, как за всех пострадавшему – по причине пребывания Своего в теле, – упразднить имущаго державу смерти, сиречь диавола, и избавить сих, елицы страхом смерти повинни беша работе (Евр. 2, 14-15).

21. Поелику умер за нас общий всех Спаситель, то несомненно, что мы, верные о Христе, не умираем уже теперь смертью, как древле, по угрозе закона, потому что таковое осуждение отменено, но с прекращением и уничтожением тления благодатью Воскресения по причине смертности тела разрешаемся уже только на время, какое каждому определил Бог, да возможем улучить лучшее Воскресение. Наподобие семян, ввергаемых в землю, мы, разрешаясь, не погибаем, но, как посеянные, воскреснем, потому что смерть упразднена по благодати Спасителя. Посему-то и блаженный Павел, соделавшись для всех поручителем в Воскресении, говорит: Подобает тленному сему облещися в нетление, и мертвенному сему облещися в безсмертие. Егда же тленное сие облечется в нетление, и смертное сие облечется в безсмертие, тогда будет слово написанное: пожерта бысть смерть победою. Где ти смерте жало? Где ти аде победа? (1 Кор. 15, 53-55.)

Скажут: если нужно было Ему за всех предать тело на смерть, то почему не сложил с Себя тела, как человек, наедине, но простерся и до Распятия? Приличнее было бы сложить с Себя тело с честью, нежели претерпеть вместе с поруганием такую смерть. Смотри же, такое возражение не есть ли опять человеческое? А что совершено Спасителем, то поистине Божественно и по многим причинам достойно Его Божества. Во-первых, смерть, приключающаяся людям, приходит к ним по немощи их естества; не могут они долго пребывать в жизни и со временем разрушаются, потому приключаются с ними болезни, они изнемогают и умирают. Господь же не немощен, но Божия Сила, Божие Слово, источная Жизнь. Посему, если бы сложил с Себя тело где-либо наедине и, как обычно людям, на одре, то подумали бы, что и Он потерпел это по немощи естества и ничем не преимущественнее прочих людей. Поелику же Он – Жизнь и Божие Слово, и смерти надлежало совершиться за всех, то, как Жизнь и Сила, Собой укреплял тело; когда же надлежало совершиться смерти, – не в Себе, но от других заимствовал предлог к совершению Жертвы, потому что не надлежало терпеть болезни Господу, врачующему болезни других, и также не надлежало изнемогать телу, в котором Он подкреплял других в немощах. Но почему же и смерти не воспретил так же, как и болезни? Потому что для принятия смерти имел Он тело и неприлично было воспретить смерти, чтобы не воспрепятствовать и Воскресению. А также неприлично было, чтобы и болезнь предшествовала смерти; иначе вменилось бы это в немощь Явившемуся в теле. Но разве не алкал Он? Да, алкал по свойству тела, но не истаевал гладом, потому что Облекшийся в тело был Господь. Посему-то, хотя умерло тело для искупления всех, но не видело тления; ибо воскресло всецелым, потому что было телом не кого-либо иного, но Самой Жизни.

22. Скажет кто-нибудь: надлежало укрыться от злоумышления иудеев, чтобы тело Свое сохранить совершенно бессмертным. Пусть слышит таковой, что и это неприлично было Господу. Слову Божию, истинной Жизни как неприлично было Самому нанести смерть телу Своему, так не свойственно было избегать смерти, наносимой другими, и не преследовать смерть до истребления. Посему справедливо поступил Господь, что не сложил с Себя тела Сам, а также и не избегал злоумышляющих иудеев. Такое дело не немощь показывало в Слове, а, напротив того, давало уразуметь в Нем Спасителя и Жизнь, потому что ожидал смерти, чтобы ее истребить, и наносимой смерти спешил положить конец для спасения всех. Сверх того, Спаситель пришел положить конец не Своей смерти, но смерти всех людей; почему не собственной смертью (как Жизнь, и не имел Он смерти) сложил с Себя тело, но принял смерть от людей, чтобы и эту смерть, коснувшуюся к телу Его, истребить совершенно.

Притом и из следующего можно видеть, почему Господне тело имело таковую кончину. У Господа главной целью было Воскресение тела, которое имел Он совершить; ибо знамением победы над смертью служило то, чтобы всем показать оное, всех уверить, что совершено Им уничтожение тления и даровано уже нетление телам. И как бы всем в залог этого нетления и в признак будущего для всех Воскресения соблюл Он тело Свое нетленным. Посему если бы тело пострадало от болезни и Слово на виду у всех разрешилось от тела, то Врачующему болезни других неприлично было бы не позаботиться о собственном Своем орудии, изнуряемом болезнями. Как поверили бы, что отгонял Он немощи других, если бы изнемог у Него собственный храм? Или стали бы смеяться, что не может удалить от Себя болезни, или почли бы нечеловеколюбивым и к другим, потому что может и не делает.

23. А если бы без какой-либо болезни, без какого-либо страдания где-либо наедине, в особом месте, или в пустыне, или в доме, или где бы то ни было сокрыл Он тело и потом, опять внезапно явившись, сказал о Себе, что воскрес из мертвых, то все почли бы это за баснь и слову Его о Воскресении не поверили бы тем паче, что вовсе не было бы свидетельствующего о смерти Его; Воскресению же должна предшествовать смерть, потому что без предшествовавшей смерти не было бы и Воскресения. Посему, если бы смерть тела приключилась где-либо втайне, то, поелику смерть была невидима и совершилась не при свидетелях, и Воскресение тела было бы не явно и не засвидетельствовано. И почему бы Воскресший стал проповедовать о Воскресении, когда смерти попустил совершиться не явно? Или почему бы, когда на виду у всех изгонял бесов, слепому от рождения возвратил зрение и воду претворил в вино, удостоверяя тем, что Он – Божие Слово, – не показать на виду у всех, что смертное нетленно, в удостоверение, что Он – Жизнь? Как и ученики Его возымели бы дерзновение проповедовать Воскресение, не имея права сказать, что прежде Он умер? Или как поверили бы им, когда бы стали утверждать, что сперва была смерть, а потом Воскресение, если бы свидетелями смерти не имели тех самых, пред кем с дерзновением утверждали это? Если и в том случае, когда и смерть, и Воскресение совершились на виду у всех, тогдашние фарисеи не хотели верить, но даже и видевших Воскресение принуждали отрицать его, – то, без сомнения, если бы совершилось это скрытно, сколько придумали бы предлогов к неверию? Как же показаны были бы и конец смерти, и победа над ней, если бы не на виду у всех, призвав смерть, обличил ее, что она уже мертва, истощенная нетлением тела?

24. Но нужно предупредить нам своим ответом то, что могут сказать другие. Ибо скажут, может быть, и это: если смерти Его надлежало совершиться на виду у всех и быть засвидетельствованной, чтоб поверили и слову о Воскресении, то надлежало бы хоть придумать славную смерть, чтоб избежать, по крайней мере, бесчестия Креста.