Слово вочеловечилось, чтобы мы «обожились», «чтобы обожить нас в Себе». Обожение есть усыновление Богу, «чтобы сыны человеческие соделались сынами Божиими». И мы, «восприятые Словом, обожаемся ради Плоти Его», то есть в силу Его воплощения. Ибо не с одним каким-либо человеком соединилось Слово в рождении от Девы, но с человеческим естеством. И потому все совершающееся в человечестве Христовом непосредственно (но не принудительно) распространяется на всех людей, как «сродников» и «сотелесников Его», в силу не только подобия, но и действительного сопричастия всех людей в человечестве Слова. Ибо Он есть лоза, а мы – ветви, «соединенные с Ним по человечеству». Как ветви единосущны с виноградною лозою и от нее происходят, так и мы, имея тела, однородные с Телом Господним, от исполнения Его приемлем; и Тело Его есть для нас «корень Воскресения и спасения». Общее обновление, помазание, исцеление, вознесение уже совершилось во Христе, ибо все понесены Им на Себе. Это не простое «сходство» или замещение, но подлинное единство. И потому во Христе все человечество помазуется Духом на Иордане, умирает на Кресте и совоскресает в нетлении – в Нем, «потому что носит Он на Себе наше тело»… Но это соучастие и сопричастие человечеству Христову должно еще раскрыться и осуществиться в подвиге людей. Чрез восприятие плоти Словом человеческое естество становится «духоприемным» и действительно принимает Духа, становится «храмом Божиим», храмом живущего в нас Духа Святаго: мы становимся «друзьями Духа»… И в принятии даров Духа мы соединяемся со Христом, – «напоеваемые Духом, пием Христа». Ибо «Дух, как помазание, есть дыхание» Сына, и в Нем «Слово прославляет тварь, обожая и всыновляя, приводит ко Отцу». Духом Святым Слово все запечатлевает и помазует, в Духе «мы становимся причастниками Божеского естества». Дух есть «энергия» Слова, и потому вселение Слова есть стяжание Духа. Слово восприняло плоть («Бог плотоносец»), и люди принимают Духа, становятся «духоносными». Силою Духа в человеческом естестве перегорает чувственное вожделение, изгоняется из него греховное влечение и сообщается способность «не обольщаться видимым». Диавол теперь (после Христа) «по Христовой силе, как воробей, служит игралищем для детей». Дана человеку власть над бесами и искушениями, и крестным знамением, как знаком победы, прекращается всякое волшебство и чародейство, и демоны изобличаются, что они мертвы. Но главное и основное – исторгнуто из твари жало смерти. Воспринятые Словом, люди «уже наследуют вечную жизнь» и «не остаются уже грешными и мертвыми по своим страстям, но, восстав силою Слова, навсегда пребывают бессмертными и нетленными». Смерть перестала ужасать и быть страшной, ибо дано обетование, что, восстав из мертвых, мы во Христе со-воцаримся на небесах. И сейчас уже доступно преодоление міра в подвиге отречения, помазуемого Духом. Этот путь проходят христианские подвижники, силою Духа побеждающие немощь естества, постигающие тайны и носящие Бога. Их подвиг свидетельствует о победе Христа над смертью: такое множество мучеников ежедневно о Христе преуспевает и посмевается над смертью… И пусть сомневающийся приступит ко Христу с верою, и тогда увидит он немощь смерти и победу над ней. Ибо Христос в каждого приходящего «вдыхает силу против смерти»… Положен Камень краеугольный, «чтобы и мы могли быть надстраиваемы на Нем, как драгоценные камни». В обожении полагается и основа совершенного союза любви между людьми по образу и примеру Божия единосущия – силою Духа.

Искупление есть завершение и восстановление творения, и потому есть дело Слова. Но в нем дается больше, «большая благодать», чем простое возвращение к первозданному состоянию, чем простое восстановление утраченного в грехопадении. Ибо Слово плоть бысть… И человек непреложно стал «сожителем Бога». Тление упразднено. Тварь получила окончательную устойчивость чрез «Тело Бога». Создалась новая тварь. И об этом было открыто в Писании в именовании Его «Перворожденным» и «началом путей». «Прежде холмов рожденная» Премудрость Божия «создается в начало путей» (Притч. 8; 22, 25). Это – предвечный Совет о творении и искуплении Словом и в Слове, о спасительном вочеловечении Слова как начатка «новой твари», превосходящей «первоначальную тварь». И во Втором Пришествии Христовом исполнится всякое смотрение Божие: Христос придет во славе – «воздать всем плод Креста Своего: Воскресение и нетление»…

К ранним годам жизни св. Афанасия относятся только два сочинения апологетического содержания: «Слово против язычников» и «Слово о воплощении Слова» (вероятно, 317-319 гг.). Они связаны по темам и по содержанию, блж. Иероним соединяет их под общим именем «Два слова против язычников». В первом доказывается ложь и ничтожество язычества и намечается путь восхождения к истинному познанию Бога и Слова от самонаблюдения и от созерцания внешнего міра в его гармонии и красоте; в этом рассуждении очень сильны эллинистические, в частности, неоплатонические мотивы (в критике идолопоклонства, в изображении пути падения и возвращения души…). Во втором слове раскрывается истина и смысл воплощения и доказывается доводами от исполнения пророчеств и от нравственного обновления, совершаемого в міре христианском. В заключение св. Афанасий отсылает за подробностями к Писанию, изглаголанному Богом чрез мужей богомудрых и святых, но прибавляет, что «без чистого ума и без подражания жизни святых никто не может уразумевать словеса святых».

Единогласное свидетельство современников усваивает св. Афанасию «Житие прп. Антония, отца монахов». Еще при жизни св. Афанасия оно было переведено по латыни Евагрием, пресвитером и потом епископом Антиохийским: вероятно, в 371 или 382 г., во всяком случае, до 383 г., когда умер юноша Иннокентий, которому посвящен перевод. Возбужденные со времени Магдебургских центуриаторов сомнения в принадлежности жития св. Афанасию не имеют за собой серьезных оснований. Житие писано вскоре после кончины прп. Антония (356), по-видимому, в 356-357 гг., во время «нашествия ариан», принудившего св. Афанасия скрыться из Александрии в отдаленные места пустыни. Написано оно для «чужестранных братий», ревнителей аскетической жизни из страны, где монашество только стало появляться, – вероятно, для римских почитателей монашеского подвига. В «Житии прп. Антония» св. Афанасий видит «достаточный образ подвижничеству». На зарождавшуюся агиографическую письменность «Житие Антония» оказало сильное влияние – между прочим, на иеронимово житие прп. Павла Фивейского.