Изумление было таким искренним и неподдельным, что я растерялась. Нет, я допускала мысль, что отец врет и пытается закосить под невинную овечку, но что-то такое было в его взгляде… Я окончательно запуталась, и уже не знала, что и думать.

– Мама сказала, что ты передавал…

– Этого не могло быть! Я даже не видел ее с тех пор! Меня перевели в Петрозаводск… Я потом пытался разыскать ее в интернете, но ты хоть представляешь себе, сколько в России девушек по имени Татьяна Иванова?! Тысячи!

Это как раз было похоже на правду, – мне досталась не самая редкая фамилия. Но те деньги… Не могла же мама просто выдумать это! Хотя… Я потерла виски, силясь вспомнить подробности, которые раньше старалась забыть.

Мама говорила, что пыталась найти своего кавалера, а он лишь передал ей… Стоп! Не так. Он передал не ей самой, он якобы оставил деньги бабушке. Мама как раз приехала из Москвы после того, как безуспешно разыскивала отца в воинской части, из которой его к тому моменту уже перевели. И дома ее уже поджидал конверт. А бабушка заявила, что встретила отца у нас на рынке, где она продавала жареные пирожки и пахлаву, сообщила ему о беременности, а взамен получила только пачку купюр.

Я попыталась мысленно встать на бабушкино место: ее единственная дочь и главная надежда, – умница и отличница, которая могла бы получить хорошее образование и стать дипломированным экономистом, – залетает от какого-то парня. И что дальше? Променять московский институт на пеленки и Петрозаводск? Бабушка попробовала все исправить, – так, как ей это казалось логичным. Ухажера послала, а маме сказала, что ребенок ему не нужен. Вот только бабушка не рассчитала. Ей и в голову не могло прийти, что мама не сможет убить неродившуюся дочь. А потом… Видимо, потом было уже слишком поздно.

– А мою фотографию? – мой голос звучал глухо, сердце пропускало удары. – После родов мама отправляла ее…

Ведь бабушка должна была рассказать обо всем, когда план не сработал! Хотя бы про Петрозаводск! Она сто раз повторяла, что мой горе-папаша мог бы и алименты платить, – смысл ей было врать, если она даже не сообщила ему про меня?

– Куда? – глухо отозвался отец. – В Петрозаводске я прослужил всего полгода, потом были учения под Нижним…

Я закрыла лицо руками. Все, во что я верила, рассыпалось в прах. Вот уж воистину: благими намерениями вымощена дорога в ад, и в этом самом аду я варилась всю сознательную жизнь. Бабушка хотела для мамы лучшей участи, а в итоге обрекла на тяжкую долю матери-одиночки. Если бы не бабушка, я бы росла, как растет сейчас Соня: в полной семье, окруженная любовью заботливого отца. Меня бы водили в парки, холили и лелеяли, и я бы верила, что настоящие принцы существуют. И не шарахалась бы от каждого субъекта в штанах. Мама так активно пыталась уберечь меня от ее собственных ошибок, что я вообще разучилась доверять мужчинам. Но если мой отец – не конченный подонок, то, может, и среди остальных есть нормальные экземпляры?

– Прости, – отец неловко коснулся моего плеча, и слезы снова хлынули из глаз водопадом.

Он еще просит прощения… При том, что он-то как раз ни в чем не виноват! Господи, сколько же судеб надо искалечить, чтобы разорвать этот порочный круг? Похоже, на моем роду какое-то проклятие. Ну не умеем мы создавать нормальные семьи! Дед спился, когда меня еще и в помине не было, – и я была уверена, что это бабушка стала жертвой. Но, может, он спился вовсе не потому, что ему так захотелось, а просто от того, что жена сделала его жизнь невыносимой? Потом вмешалась в судьбу мамы, а та – в мою… А что теперь могу сделать я?! Где гарантии, что если я рожу ребенка, то и его не сделаю таким же несчастным? Нельзя ведь просто взять – и изменить себя кардинально. Стать другим человеком, научиться нести гармонию, а не бесконечное разрушение…

– Все в порядке, – я шмыгнула, и отец заботливо протянул мне упаковку носовых платочков.

Вытерев слезы и высморкавшись, я медленно выдохнула, стараясь успокоиться и переварить полученную информацию. Внутри царил полнейший раздрай, а вокруг все шло своим чередом: голуби, важно курлыкая, подбирали с асфальта крошки, на каруселях играла музыка, со всех сторон доносился детский смех. Я же на этом празднике жизни чувствовала себя незваным гостем.

Смотрела, как Крис играет с дочерью моего отца, и мысли напрашивались неутешительные. Нет-нет, не про Кристиана, как ни странно. Соня глядела на него влюбленными глазами, пока он сосредоточенно плел ей венок из одуванчиков. Ничего умилительнее в жизни не видела! А как он трогательно надел на нее этот венок? Девочка прямо-таки светилась от счастья.

Мне всегда говорили, что не стоит навязываться взрослым. У них свои дела, и нормальный ребенок не должен путаться под ногами. Я всегда играла сама, – ну, или с друзьями. Чтобы кто-нибудь вот так терпеливо учил меня делать венки… Если меня чему и учили, так это держаться подальше от мужиков. И этот урок я освоила на отлично, только вот что теперь с этим делать…

Я медленно, но верно приходила к выводу, что это не мне стоит бежать от Кристиана. Это ему надо драпать с немыслимой скоростью. Хочет семейной идиллии? За этим уж точно не ко мне. Да, из него отец, может, получится и хороший. Вот только из меня матери не выйдет. Не-а. Не с такой наследственностью. Я превращу его цветущий замок в руины, – он и чихнуть не успеет. Главное теперь – достучаться и внятно ему это донести.

– Не отталкивай его, – отец поймал мой невеселый взгляд. – Я знаю, что лезу не в свое дело и не имею морального права советовать… Но он кажется неплохим малым.

Вот как он понял, что творится у меня внутри? Ох, если бы у меня раньше был такой папа… В глубине души я знала, что он прав, но в то же время догадывалась: у нас с Кристианом все равно ничего не выйдет. Точнее – у него со мной.

– Он-то, может, и неплохой, – горько усмехнулась. – А вот я…