Впрочем, на сей раз меня подкосило вовсе не волшебство, а банальный розовый скейт. Я так торопилась, что не заметила, как наступила на долбанную доску на колесиках. И какой идиот не может уследить за своим ребенком?!

– Вы в порядке? – подскочил ко мне приятный мужчина лет сорока пяти.

– Нет! – озлобленно рявкнула я, сдувая с лица рассыпавшиеся волосы.

– Соня, я же просил быть осторожнее! Посмотри, что ты натворила!

– Ой, извините! – раздался над ухом детский голосок.

Я повернулась, чтобы посмотреть, какая поганка чуть меня не угробила, и остолбенела. Передо мной стояла девочка, как две капли воды похожая на меня. Я глядела на чужого ребенка, а видела себя на той фотографии из первого класса, которая красовалась у мамы в серванте. Те же светлые волосы, тот же вздернутый нос, тот же разрез голубых глаз. Разница была только в прическе: мне мама всегда заплетала тугие косички с атласными лентами, а волосы девочки были собраны в высокий конский хвост. Но как вообще такое может быть?! Крис не мог переместить меня в прошлое? Нет… Мы с мамой никогда не были в Сокольниках. Да и девочка вроде с папой…

– Простите, а вы случайно не… – мужчина присел на корточки, ошарашенно вглядываясь в мое лицо. – Вы – не Злата?

И вот тут все встало на свои места.

Отец.

Как полная дура, я сидела на асфальте и не могла заставить себя шевельнуться. Я много лет представляла себе, как бы поступила, встретив его. Была уверена, что он окажется мерзким типом, не вызывающим ничего, кроме ненависти. В моих фантазиях отец был полным ничтожеством, умолял простить его, а я жестко высказывала ему, как мама упахивалась на трех работах, чтобы поднять меня.

Я ожидала чего угодно, только не того, что мой отец выглядит, как приличный человек, и что у него есть другая дочь, которую он почему-то не бросил. И уж точно я не ждала, что эта встреча вызовет у меня такую бурю эмоций. Слезы детских обид поднимались откуда-то из глубины огромной волной, и я не могла эту волну остановить. И отец, и розовый скейт, и девочка-двойник стремительно расплывались в соленом тумане.

– Пап, а кто такая Злата? И почему она плачет?

– Потому что нечего разбрасывать скейты! – с надрывом бросила я и тут же мысленно отругала себя: она-то здесь ни при чем! Если уж на кого и злиться, то на моего… На нашего отца.

Господи, пять минут назад у меня и отца-то никакого не было, а теперь вот появился – и уже надо делить его с какой-то девочкой… «Папа»… Интересно, я когда-нибудь смогу произнести это слово? И почему он отказался именно от меня? Чем я хуже нее? Почему ее он водит в парк, а меня будто вычеркнул из жизни?

– Так, Сонь, давай-ка ты отнесешь скейт в сторонку. Купи себе что-нибудь и подожди меня вон на той скамейке, – мужчина вытащил из бумажника пару купюр, сунул их дочери, и она, подхватив скейт под мышку, неохотно поплелась к ближайшему киоску со сладостями.

Я вытерла слезы тыльной стороной ладони и попыталась встать, но подвернутая лодыжка напомнила о себе острой болью.

– Я помогу, – отец протянул руку, но я демонстративно ее проигнорировала. Столько лет справлялась без него – справлюсь и теперь!

– Обойдусь, – перенесла вес на здоровую ногу и с горем пополам поднялась с асфальта, сосредоточенно отряхивая платье.

По правде говоря, до наряда мне не было никакого дела, но смотреть на мужчину, который меня предал, не хотелось. И какой толк был в этой встрече? Всыпать бы Осени по первое число! Возомнил себя психоаналитиком. И что?! Кому-то стало легче? Вот и нет. Только хуже.

Одно дело – думать, что отец бросил тебя, потому что он в принципе не выносит детей. Эгоист какой-нибудь, чайлдфришник. Выпивоха или нищий, который и за себя-то не может взять ответственность. И совсем другое – выяснить, что никакой он не маргинал. И дочку свою вон, как любит. Судя по одежде и дорогому замшевому пиджаку, с деньгами у него проблем тоже нет. А с какой легкостью выдал ей деньги на угощения? Да мне, чтобы мама отслюнявила стольник на билет в кино, приходилось учиться на одни пятерки и посуду мыть неделями! О скейте я и вовсе могла только мечтать… Выходит, мой горе-папаша отказался не от ребенка вообще, а именно от меня. И осознавать это было еще больнее.