Беспрекословно я натянул штаны и уже в дверях спросил.

— Ба, а какой он был, мой дед?

— Лысый, — ответила Ба

— Ты не поняла, характером какой — злой, добрый?

— Хороший, иди давай уже! Пока дождь не начался.

— Ба, какой дождь? Посмотри, погода какая.

Я выбежал за хлебом, в окне на первом этаже торчал наш соседский ветеран. С довольным лицом он пил пиво из чайной кружки, и за его спиной неслось не «День Победы» а,

Орал Высоцкий из окна ветерана.

— С праздником Вас, дядь Саша, — поздравил я краснющее, довольное лицо.

— И тебя, кучерявенький.

Я побежал в магазин. День стоял, что называется, майский, пикировали ласточки, во всю цвела Алма-Атинская сирень, микровские пацаны гоняли в асыки и при этом орали, как резаные!.

По дороге встретилась нарядно одетая семья с цветами и очень серьёзными лицами.

«Наверное, в парк Панфиловцев собрались», подумал я.

«Вот, новый поворот», — насвистывал я. Не вытаскивая руки из карманов штанов, влетел в магазин. Глазами нашел огромную, привязанную бечевкой, вилку, надавил ею на буханку.

«Свежий, пойдет!» — обрадовался я, так как не надо было бежать в следующий магазин, потому что Ба страшно сердилась, если я приносил несвежий хлеб.

— Мог бы в другой хлебный сходить, лентяй.

На обратном пути я опрокинул маленькую кружку кваса у квасной жёлтой бочки и быстрее побежал домой, потому что хотел посмотреть парад с самого начала.

Пока шёл, небо резко потемнело, я прибавил ходу, раздались раскаты грома, и ливануло.

Я успел запрыгнуть в подъезд. В квартире было темновато. Ба стояла у окна и, опершись руками об подоконник, смотрела вверх. Похоронка все так же лежала на табуретке.

— Ба, ну ты синоптик, откуда ты знала, что дождь пойдет?