– Видите ли, – Виктор взял следователя за локоть. – Он выполняет мои личные поручения. Моя бывшая жена нашла его во время отдыхе на юге, потом он очень близок с нашей внучкой Анной, она сейчас заграницей. А теперь, когда Агния… В общем, он не может распространяться о поручениях, которые выполняет, по одному из пунктов договора. Мой адвокат настаивает на таких вещах, ведь речь идет о моей частной жизни.

– Да-да, я понимаю. Позволите задать вам несколько вопросов? – он сам кивнул себе в ответ, понимая, что я не способен отказаться. – Когда вы в последний раз навещали Агнию Иванову?

– Я не был у нее. Видите ли, эта ситуация…

– Да, да, конечно, – он неуклюже поправил воротник рубашки. – Что вы знаете о ее состоянии? Справляетесь о делах?

– Я…

– Вы…

– Стараюсь не беспокоить семью в такой момент.

– Ага, понятно.

Наверное, он уже читал самый первый скучнейший допрос, где обозначилось мое надежное алиби на день отравления. Но ему явно не улыбалась перспектива моего присутствия. Вообще-то я сам удивился, что не интересовался Агнией и ее состоянием. Как и Анной. Слишком зарылся в свои собственные мысли. Дорого может обойтись только беспечность.

– Раз уж мы заговорили о произошедшем, как состояние Агнии? – я старался выглядеть заинтересованным, но достаточно тактичным.

– Она умерла вчера вечером и мне странно, что вы как бы не в курсе.

– Почему как бы?

Антон мне не ответил, но его мясистые губы стянулись в одну тонкую линию, и я осознал, что вхожу в список тех, кому он не доверяет и виной тому вовсе не коробка с девичьими трусами. Сейчас я понимаю, что он чуял мою нестабильность. За столько лет в полиции профессиональная травма заставляла следователя Чугурова анализировать всех и каждого. Это происходило автоматически, почти неосознанно, но самое главное, что вам некуда было спрятаться, ведь он по-настоящему на своем месте. Я был уверен, что у него нет ни жены, ни стабильной любовницы. Женщины не выносят критики от любимых мужчин, тем более прямой как осанка балерины. Я мог бы позаботиться о своем положении чуть раньше, но смерть Агнии и то, что Виктор не сообщил мне об этом, потрясло меня. Теперь дело приняло серьезный оборот.

– Я хочу с вами лично поговорить, если вы не против.

– Конечно.

Виктор Иванов скрылся в кабинете вместе со следователем, а я так и остался стоять посреди их шикарной гостиной. Мир, выстроенный вокруг этой истории, рушился на глазах. Но больше всего меня интересовала собственная участь. Нас всех, в конце концов, больше всего интересует именно собственная участь.

Я не знаю, сколько времени они провели в кабинете, потому что мой задумчивый побег прервала Вероника. Небрежная и заплаканная, она дернула меня за локоть и кивнула головой в сторону своей комнаты. Я пошел за ней машинально, потому что голова моя была занята совершенно другими мыслями.

– Закрой дверь, – я подчинился. – Раздевайся.

Наверное, благородный мужчина сказал бы, что она очевидно расстроена, много выпила, хоть и не захмелела, устала. Он бы прижал ее к себе, чтобы утешить, гладил бы по голове и рассуждал о бренности нашего существования. Он бы уложил ее под одеяло, принес чашку чая и рассказал милые истории из детства. Он бы ее оберегал, потому что благородные мужчины все приводят в порядок, даже сломанную душу.

И благослови Боже таких мужчин. Я не таков.