– Дорогая, возьмем кофе с собой и прогуляемся? Раз у тебя впервые такое хорошее самочувствие?
Она согласилась, конечно. Я знал, что ей бы этого хотелось. Воздух был свежим, весенним. Я слышал птиц, слышал детский крик. Все вокруг жило, и моя любимая смеялась в ответ. Мгновение сладострастия, мгновение неги. Непревзойденная красота реальности. И я любовался. Но не ее счастьем. Она не знала, что такое счастье. Ей казалось, что важнее всего – свобода. Но любовь и привязанность, которую я испытывал, была намного важнее. Я ощущал ее всем своим телом.
Мы гуляли целый час прежде чем добавленный в кофе наркотик подействовал. Василиса шла все медленнее и в какой-то момент совсем потерялась. «Я хочу домой,» – глухо прошептала она, ухватив меня под руку. Это все, что она могла мне сказать. Но этого было достаточно. Это была сама жизнь, о которой я мечтал. Я был ей необходим.
Как я был тогда глуп, как наивен. Василиса к тому моменту обо всем уже догадалась. Она никогда не была такой доверчивой, как я. Предательство тяжкой плитой легко ей на плечи, но Василиса не из тех, кто когда-либо отчаивается. Она знала, что победит в любой схватке. Даже со своим сердцем.
А я так и не понял этого. Даже после того раза, когда она рассказывала мне про подругу. Ее звали Света, и она была не так уж избирательна в выборе партнера. После очередного нарика, Василиса смеясь пересказывала мне новости. Она знала, что дальше их ждет падение с обрыва. Но если уж сгорать, то не в одиночку. По крайней мере со стороны нарика такое решение было вполне оправданным. Меньше всего человеку хочется остаться наедине с проблемами. Тем более, когда ты сам уже не в состоянии обеспечить свое благополучие.
Василиса была сильной и волевой. Но мне хватило тупости считать ее прирученной.
Красота деталей, упоение музыкой. Я считал, что все снова на своих местах: моя жена в дурмане, деньги на счетах. Но все покатилось к черту из-за глупого доверия и любви.
Василиса уже тогда начала собирать информацию с моего компьютера, с моих телефонов. Грубое вторжение в чужую личную жизнь, непростительное притворство. И этот современный век, лживый и информативный. Я считал ее полусумасшедшей и готовился к погружению в дом скорби, а она заменила мой запас психотропных какими-то безвредными. Как? Не знаю. Только в кино злодеи объясняют причины своих поступков. В жизни мне оставались догадки.
Преданность – это единственное, чего у меня никогда в жизни не было. И мне хотелось этого больше всего.
Чем дело кончилось
Я сидел в гостиной, полный надежды и любви к наступающему дню. Мне оставалось избавиться всего от одной участливой подруги жены, чтобы заковать ее в цепи своей страсти. Так близко… Я был так близко…
Василиса вошла в гостиную еле волоча ноги. По всему лицу ее растеклось болезненное ощущение. Я подхватил ее, потрогав лоб. Горячая, как пески Египта на пике сезона. Честно говоря, я испугался. Возможность потерять ее казалось мне убийственной.
Несколько часов я пичкал ее лекарствами, но ей становилось только хуже. Потом я узнаю, что моя дорогая жена пошла ва-банк, выпила отраву, чтобы заставить меня сделать что-то глупое. И от неожиданности, я сделал именно то, чего она так хотела. Я вызвал скорую.
Конечно, ее госпитализировали. И если бы я знал, если бы я только знал! Василиса попросила вызвать полицию, как только попала в больницу. Она соврала, что я напоил ее ядом. Соврала, что я держал ее против воли и накачивал транквилизаторами. Предательство больно обрезало мне сердце. Я слушал ее в суде затаив дыхание. Красивая и сильная, она смотрела мне в лицо и повторяла гнусное вранье. Мой адвокат пытался скрыть, пытался оправдать. Но Василиса уже знала многое, а главное, она сыграла на моей доверчивости. Следователи нашли препараты, нашли следы моего предстоящего «долго и счастливо». Меня признали вменяемым. Определили в колонию на 3 года с запретом на приближение к супруге. Я был разбит. И сорвался, когда адвокат успокаивал меня, что по УДО можно выйти всего через год. Ему казалось, что главная трагедия моей жизни в заключение. Но я потерял вкус и надежду, что он вернется. Какая-то вспышка заставила меня вцепится адвокату в шею зубами. Хлынула кровь, меня схватили охранники. Сейчас трудно вспоминать, как я вел себя. Но это обеспечило мне психушку, в которой я сейчас пишу это. Пустота внутри расквасила все попытки к лучшей жизни. Ивановы сожгли меня.
Это моя предсмертная записка. Ночью моя пустая жизнь закончится также бессмысленно, как и началась. Здравствуйте.