– Без выходу вижу, вон на дороге два мужика, при встрече за руки здороваются, вчера, небось, руки наружу было не высунешь, вон мороз-то какой был, мужики приветствуют только шапками, – наблюдательно ответила бабушка.

По улице ехал гребенщик, он призывно кричал:

– Бабы, кому гребней, гребёнок не надо-ли!

Бабушка второпях, накинув шубу на один рукав, вышла на улицу. Василий Ефимович собравшийся в амбар с большим ключом в руках, увидя мать, жалеючи ее, крикнул:

– Мамк! Что ты выскочила не одевшись как следует, или некогда! Чай тебя не гонют, оденься на оба рукава, запахнись и ступай.

– Мне бы гребень купить, и я бы попряла!

– Ведь он у тебя есть?

– Есть, да однощёкий. Ванька его уронил с лавки, щека-то у гребня и отшиблась.

– На вот денег и покупай, – коротко сказал Василий.

Василий Ефимович, деятельно готовился к весеннему севу. Хозяйственным глазом осмотрев инвентарь: плуг, борону и оральный хомут, решил сходить в амбар, подсортировать просевая через большое решето, семена, предназначенные для посева. Любуясь золотистым, полным, как надутым, зерном овса, он сквозь пальцы цедил его, в душе радуясь добротностью его налива.

Бабушка домой вернулась с новым гребнем. Держа его в руках, она хвалилась:

– Вот какой отхватила, теперь попряду себе в потеху.

– А сколько уплатила? – спросила ее Любовь Михайловна, цедя молоко в кринки.

– Гривенник! – с нескрываемым довольством ответила бабушка.

Кошка, извещая о своем присутствии и готовности полакать молока, жеманно терлась о ноги хозяйки в ожидании подачки. У ребятишек, завидя молоко, тоже разгорелся аппетит, но поскольку был пост, они, не смея просить молоко, запросили обедать.

– Вот процежу молоко, и обедать будем. Отец-то чай скоро придёт!

Семья, помолясь богу, уселась за стол. Бабушка, взяв в руки большой каравай, с молитвой, надрезами ножа перекрестив его, принялась резать его на ломти, а нарезав, подала каждому, сидящему за столом по большой ковриге. Хотя и постная была пища, но семья дружно и аппетитно поедала все, что было подаваемо матерью из чулана, на стол.

– Ты бы дольше там торчал! – с упреком встретила Любовь Михайловна, возвратившегося из амбара мужа.

– Я вовсе там не торчал, а семена просевал, к посеву их готовлю, – хладнокровно ответил Василий молясь на образа и присаживаясь с края стола на стуле.

Во время обеда к Савельевым зашёл Венедикт Иванович. Он по просьбе Василия Ефимовича, принёс ему краски фуксину, для покраски при точке деталей каталок.