Кто при жизни здесь,
греховно жил – ад кромешный он для себя заслужил.
А кто в жизни здесь добро творит, тому в рай двери, сам Бог растворит!
Под воздействием этой страшноватой стихири ребята уныло приутихали.
Бабушка, унимая разбушевавшихся ребятишек, частенько стращала: не озоруйте, ато Бог в огонь посадит, а кому не хочется попасть в рай, чем угодить в ад и там на неугосимом огне жариться. Даже бессмысленный ребенок Никишка, находящийся в зыбке, не спал, а присмирело слушал пение бабушки. Притаившуюся в избе пугливую для ребят темноту и тишину, вдруг нарушил какой-то похожий на пушкин приглушенный гулом выстрел. Ребятишки боязливо вздрогнули, с тревогой спросили:
– Бабк, что это?
– Это на озере лед треснул. Не бойтесь! Скоро весна.
Наступила пора колки льда на озере и возки его к погребам, чтоб набить им погребные ямы, заготовив его впрок на лето, для охлаждения молока и кваса.
Василий Ефимович, запрягая лошадь в сани-розвальни, крикнул Миньке с Санькой:
– Выходите из токарни, поехали на озеро за льдом!
Выехав на середину озера, где лед почище, отец проговорил:
– Вот так трещина, видите, как она прополосовала во все озеро. Слышали вчера вечером, как лед-то треснул, как из пушки. Ну, вооружайтесь топорами, а я ломом от этой щели колоть начну. От щели-то он пойдёт податливее, – с поучением проговорил он сыновьям.
В разных местах озера, семьями кололи себе лёд. Особенно дело спорилось у мужиков семьи Евдокима Клементьева. Его четыре сына, он пятый топорами и ломами дружно вгрызались в синюю, с трудом податливую толщу льда. Сам Евкдоким от пробитой проруби пилил лёд продольной пилой, режа её на большие глыбы.
– А кто там внизу пилу-то тянет? – шутливо спросил Евдокима, случайно проходивший тут Николай Ершов.
– Санька Лунькин! – тоже шутейно ответил ему Евдоким.
Савельевы, за каких-то, за три часа накололи пять возов льда, хоть их только трое, но дело у них шло споро, куча наколотого льда росла и росла. Лед к дому отвозил сам Василий, сам бросал его большими ковригами в погребную яму, предусмотрительно стараясь, чтобы лед укладывался плотнее, чтоб летом он дольше не таял. Уминать в яме лёд отец заставил Ваньку. Пока отец ездил со льдом к дому, сыновья напористо налегали на неподатливый лёд, особенно старался Минька, он ударяя ломом, откалывал большие ковриги льда – силы у него хватало. Санька действовал топором, отколатые куски из-под его топора в разные стороны разлетались. Мелкие крошки, иногда, попадали в лицо, от чего Санька морщился, бережа глаза. Отец, приедя за последним, пятым возом, скомандовал сыновьям:
– Довольно, хватит! В яме пространства осталось мало, полувозка хватит!
Закончив набивку, отец, самодовольно улыбаясь, провозгласил:
– Ну, вот, летом квасок холодненький пить будем!
Вышедшей из дома Любови Михайловне крикнул: