Президент, напрямую связывавшийся с Медельином, не сомневался в своей правоте.

– Откуда вы знаете?

Нидия ответила с полной убежденностью:

– Мне подсказывает материнское сердце.

Ее сердце не ошиблось. Спустя час представитель президента в Медельине Мария Эмма Мехия поднялась на борт самолета, на котором прилетели Турбаи, и сообщила горестную весть. Диана умерла от потери крови; медики несколько часов пытались ее спасти, но все оказалось бесполезно. Она еще в вертолете, когда ее перевозили в Медельин с того места, где их с Ричардом обнаружила полиция, потеряла сознание и до конца так и не пришла в себя. Ее позвоночник был перебит высокоскоростной разрывной пулей среднего калибра, которая разлетелась на множество осколков и вызвала общий паралич с летальным исходом.

Нидия была совершенно потрясена, увидев дочь в больнице. Обнаженная Диана, прикрытая окровавленной простыней, лежала на хирургическом столе. Лицо ее было абсолютно бесстрастно, а кожа стала бесцветной от полной потери крови. На груди зиял огромный хирургический разрез, в который входил кулак: врачи делали Диане прямой массаж сердца.

Выйдя из операционной, уже по ту сторону боли и отчаяния, Нидия прямо в больнице сделала гневное заявление для прессы. Оно начиналось словами: «Это история заранее объявленной смерти». Будучи уверенной в том, что Диана стала жертвой силовой операции, приказ о которой был отдан из Боготы, – такую информацию Нидии сообщили, когда она прилетела в Медельин, – Нидия скрупулезно перечислила, сколько раз ее семья и она лично просили президента отказаться от силового вмешательства. Конечно, сказала Нидия, в смерти ее дочери повинны наркодельцы, упорно проявляющие неблагоразумие и закосневшие в своих грехах, но в такой же степени вина лежит на правительстве и лично на президенте. Причем на нем особенно, потому что он «равнодушно и даже холодно и черство относился к нашим мольбам отказаться от силовых действий, не подвергать жизнь заложников опасности».

Категоричное заявление Нидии, переданное всеми средствами массовой информации, вызвало поддержку общественности и возмущение правительства. Президент устроил совещание с секретарем администрации Фабио Вильегасом и своим личным секретарем Мигелем Сильвой, с советником по безопасности Рафаэлем Пардо и советником по связям с прессой Маурисио Варгасом. Он хотел дать Нидии решительный отпор. Но, хорошенько поразмыслив, все пришли к выводу, что с обезумевшей от горя матерью спорить не стоит. Гавирия тоже это понял и, отказавшись от своих намерений, распорядился, чтобы правительство в полном составе присутствовало на похоронах.

А Нидия, пылая ненавистью к президенту, никак не могла успокоиться. Уже после смерти Дианы она передала Гавирии через человека, чье имя сейчас не помнит, запоздалое письмо. Наверное, просто для того, чтобы не дать покоя его совести.

– Я, естественно, не ожидала ответа, – говорит Нидия.

Когда закончилась траурная месса в соборе, который был заполнен, как никогда, президент встал и на виду у всех, под вспышками фотоаппаратов и прицелом телекамер прошел по безлюдному центральному нефу собора и протянул Нидии руку, хотя был уверен, что она откажется ее пожимать. Но Нидия очень холодно и неохотно ответила на его рукопожатие. На самом деле она вздохнула с облегчением, поскольку боялась, что президент попытается ее обнять. А вот поцелуй Аны Милены, супруги Гавирии, Нидия приняла с благодарностью.

Но это был еще не конец. Когда прошли первые траурные дни, Нидия попросила президента о новой аудиенции, заявив, что намерена сообщить ему нечто важное, о чем ему необходимо знать до того, как он выступит с обращением по поводу смерти Дианы. Сильва передал ее просьбу слово в слово. На лице президента появилась усмешка, которую при Нидии он, конечно, никогда бы себе не позволил.

– Ей опять хочется помотать мне нервы, – сказал он. – Но что поделаешь? Пусть приходит!

Президент принял ее как ни в чем не бывало. Нидия была в черном; в ее облике появилось что-то новое, какая-то скорбная простота. Она сразу перешла к делу, с порога заявив президенту:

– Я хочу оказать вам услугу.

К изумлению Гавирии, Нидия извинилась: она зря обвиняла его в том, что он отдал приказ о проведении силовой операции, повлекшей за собой гибель Дианы. Теперь-то она знает, что его даже не поставили в известность. И хочет сказать, что его и сейчас обманывают, ведь на самом деле операция была затеяна не для поимки Пабло Эскобара, а для освобождения заложников. Их местонахождение выдал под пытками один из бандитов, которого арестовала полиция. Этот человек, по словам Нидии, затем фигурировал в числе убитых в перестрелке.

Нидия говорила решительно, стараясь подбирать слова в надежде заинтересовать президента, однако он в ответ не проявил ни тени сочувствия.

– Он был как глыба льда, – скажет позднее Индия, вспоминая тот день.

Сама не зная почему, Нидия в какой-то момент разрыдалась и, не в силах больше сдерживаться, резко сменила тему и манеру разговора. Она принялась укорять президента за равнодушие и холодность. Почему он не выполнил свой конституционный долг – не спас заложников?

– А если бы ваша дочь оказалась в такой ситуации? – всхлипнула Нидия. – Что бы вы сделали?