— Сюзи, зайка, мы будем стараться изо всех сил…
— Миллс, мне хватает ваших глупых шуток во время выступления, поэтому, будь добр, избавь меня от них хотя бы сейчас!
Миллс насупился и, судя по звуку, пошёл к одному из пожарных проходов. Фогерти собирался последовать за ним, когда Битти окликнула его:
— Эй, красавчик! Я так поняла — вы выбрали дружбу до самой смерти? Тебе места мало? Спрячься где-нибудь ещё! Кстати, Фог, где карабин Замунера?
— Патроны кончились. Очень быстро.
— Ну да! Никогда я не слышала от вас ничего хорошего!
Прежде чем исчезнуть, Битти посмотрела на рукоятки клинков, выглядывающие из-за плеч Фланахэна, он подумал, что если Сьюзен и видит в темноте хуже чем он, то ненамного.
— Судя по тому, что рассказывали по телевизору, ты знаешь, что с ними делать. Удачи, таинственный незнакомец Крис Маккензи!
Затаившись за барьером манежа, прислонясь к нему спиной, слушая, как люди О"Рурка медленно ступают по настилу манежа, Крейван вспоминал, за что же зацепился его взгляд при появлении Битти. Она была одета в свой чёрный артистический облегающий костюм, но было ещё нечто непривычное глазу: тканевый пояс, почти не различимый на фоне трико, но… Что-то этот пояс напомнил, давнее и далёкое. Не из этого мира. Ряды за его спиной осветились лучами фонарей. Одновременно с первыми криками боли, он понял и вспомнил: у Битти был пояс, а у безумца Макгована — перевязи для метательных ножей. А потом по сидениям ударили первые пули, и безликому не осталось времени для воспоминаний…
Каннингем.
Келли, что старшему, что младшему, никогда не везло с наёмниками (свою персону Крейг ставил на ступеньку выше, считая себя членом семьи). Всякий раз, в довольно простой ситуации, они делали такие глупости, что становилось стыдно, как будто он, Крейг, сам занимался отбором этого сброда. Полгода назад Каннингем был свидетелем тому, как двое простаков, рекомендованных ныне покойному Гаю Келли ныне покойным Симоном Лаверном, по личной инициативе сунули длинные носы в примитивную мышеловку, за что и поплатились двумя могилами на маленьком кладбище около деревушки Мейс. Тогда, правда, выдалась тяжёлая ночка, переходящая в ужасное утро для всех них, включая даже обычно безупречного Умника. Но Джерри О"Рурк как-то подозрительно быстро зажил, а вот Крейг до сих пор прихрамывал, не залечив до конца сухожилие, рассечённое острым садовым ножом.
Теперь уже младший Келли притащил с собою мощную огневую поддержку, которая, поначалу, произвела на Крейга довольно сильное впечатление. Четверо крепких парней, которые представились собачьими кличками («Коул»-«Баффи»-«Расти»-«Сноумен») и надолго замолчали. Были они загорелыми и остроглазыми, подмечая любую мелочь и обращая на неё внимание своих товарищей. Отсутствие шрамов на открытых участках кожи тоже радовало, как свидетельство того, что перед тобой настоящие профессионалы, чью шкуру попортить не так уж и легко. Наверное, их присутствие здесь стоило Келли целого состояния, но оказалось, что Тибботу подсунули некачественный товар.
Уже в первой стычке, когда команда Келли (но всё же правильнее было её назвать командой О"Рурка), стоя по грудь в каком-то совершенно нереальном тумане, была готова разнести Маккензи и тех, двоих, в клочья, один из его дружков исполнил «бамп-файер», что стало полной неожиданностью для всех. Не до такой, конечно, степени, чтобы не успеть упасть на землю, укрываясь от не слишком точной стрельбы. Но, как тут же выяснилось, успели не все. «Расти» разворотило весь бок, и прежде, чем двинуться вдогонку за удирающими клоунами, Умник приставил дуло пистолета ко лбу бедняги и спустил курок.
После этого, уже тройка псов войны заартачилась у входа в шапито. Несколько минут они спорили с О"Рурком и Келли на счёт того, кому первым входить в клетку с тиграми. Келли напирал на то, что первыми должны идти наёмники, потому что это их работа. Наёмники несли чушь о каком-то «правильном построении», когда каждый в команде занимает свою позицию и «все прикрывают всех». Один из этих чудиков даже начал чёркать что-то ножом на земле, демонстрируя порядок расстановки. Это было последней каплей для Тиббота, который одним движением ботинка смел схему и заорал, что если им нравится делать всё по правилам, пускай по всем правилам у…бывают на все четыре стороны, но тогда их компания вместо денег получит от него большой половой член, а он, Тиббот, по возвращению в Лондон, будет требовать от компании возвращения задатка, ввиду абсолютной ссыкливости их персонала. Речь произвела впечатление на псов войны, они переглянулись и бодро вступили под сень шатра.
А вот дальнейшие действия «специалистов» Тиббота своей глупостью чуть не убили Каннингема в прямом смысле. Внутри было хоть глаз выколи, но Крейг знал, что враг, испытывая те же трудности, имеет преимущество, хотя бы приблизительно представляя, где находится команда О"Рурка. Каннингем только-только начал соображать, как без ущерба для себя сделать это место немного светлее, когда наёмники решили этот вопрос радикально: двое из них, идущие совсем рядом с Крейгом, включили фонари. На долю секунды Каннингем ослеп — так сильно по глазам ударили яркие круги света. Он едва успел прикрыть лицо ладонью, когда запястье пронзила сильнейшая боль, а совсем рядом раздались булькающие звуки. Шорох упавших тел и вопль боли Крейга на мгновение опередили автоматную очередь. Крики, выстрелы, топот бегущих ног — тишина разбилась на мелкие осколки. Тряся рукой, Каннингем отскочил назад, присел и ощупал запястье. Что-то, какой-то плоский кусок металла, разорвав вены и сухожилия, порезал насквозь мышцы и завяз в них. По счастью, эта штука миновала кости. Крейг, найдя на ощупь какое-то отверстие в этой узкой пластине, продел в неё средний палец правой руки и с усилием потянул. Противный хруст, новый взрыв боли, но запястье освободилось. Прижав раненую руку к груди, баюкая её, и не обращая внимания на кровь, пропитывающую ткань куртки, Каннингем со злостью посмотрел в темноту, озаряемую вспышками выстрелов. Пришло время расцветить это место новыми красками. Игнорируя творящийся вокруг хаос, Каннингем бросил автомат, сдёрнул с плеч рюкзак и принялся вынимать из него стеклянные пивные бутылки. Четыре штуки. Хватит не только на то, чтобы сделать мир светлее, но и на то, чтобы немного согреть его. Новые выстрелы позволили Крейгу немного осмотреться. Два тела лежат на манеже, единственный оставшийся наёмник планомерно поливает зрительные ряды. Тиббот и О"Рурк? Они куда-то делись, бежали или погибли, но это не волновало Крейга. Сейчас у него появилась цель: спалить этот долбаный цирк со всеми, кто здесь находится. Довольно терпеть удары в спину, лезвия из темноты, гнаться за каждый раз исчезающим врагом. Все его враги сейчас здесь: убийца брата, тварь, запустившая в него ножом, О"Рурк, прикидывающийся другом, но использующий его в каких-то своих целях — все они получат своё. Здесь и сейчас.
Каннингем метнул первую бутылку. Она канула в темноту, а через секунду несколько пластиковых сидений на двух или трех нижних рядах запылали жарким пламенем. Сидения были старые, пластиковые и больше дымили, чем горели, но разлетевшаяся смесь успешно справлялась со своей задачей. Кроме того, мгновенно занялись деревянные межрядные перекрытия. Когда взорвалась первая бутылка, наёмник прекратил стрельбу и замер, заворожённый видом огромного костра. В следующий миг он медленно завалился на прорезиненный помост манежа. Крейг не видел этого: он бросил ещё две бутылки — вправо и влево от себя. Всё пространство шапито озарилось желтовато-красным светом, разбавляемым чёрными клубами едкого дыма. Каннингем радостно расхохотался, взял в здоровую руку последнюю бутылку, развернулся на сто восемьдесят градусов и бросил.
Миллс.
Этот чёртов ублюдок решил спалить шоу к такой-то матери! Эйван, прятавшийся за барьером манежа, заскрежетал зубами. Не то, чтобы он был таким патриотом своей профессии, или так уж заботился о собственности Замунеров, нет — тут было совсем другое. Во-первых, Миллс в жизни не терпел уродов, приходящих на всё готовенькое и даже не пользующихся этим всем, а ломающих и крушащих то, что другие создавали годами. Будь то сумасшедший, плеснувший кислотой в рембрандтовскую «Данаю», или не менее безумные религиозные фанатики, взрывающие будд и скалывающие древние фрески — Эйвану всех их хотелось хватать за горло и сжимать до тех пор, пока они не издадут последний хрип. Но пока большинство вандальных действий происходило где-то далеко, почти что в другом мире, Миллс мог только сжимать кулаки, морщиться от накатывающего отчаяния и терпеть. А сейчас терпеть он не собирался.