Как и современные сирийские эмигранты, переселенцы византийской эпохи, как правило, какое-то время проживали на новой земле, не имея определенного статуса. Некоторые вернулись по домам вместе со своими иноземными женами. Над дверью мечети в деревне, которая сейчас называется Имтан, на границе Сирийской пустыни, есть греческая надпись, первоначально эпитафия середины IV века, увековечившая память мужа о галльской супруге из Руана, которая умерла «вдали от родной земли». Колония в Орлеане чувствовала себя настолько как дома, что, когда в 585 году в город приехал король Гунтрамн, они вместе с другими жителями вышли его приветствовать, превознося «на языке сирийцев, латинян и евреев»[223]. Парижская колония при власти Меровингов около 591 года обладала достаточным влиянием, чтобы избрать одного из своих членов, купца по имени Евсевий, городским епископом и распоряжаться всеми церковными постами.

Большинство сирийских эмигрантов были дельцами, но часть приходилась на рабов, солдат, монахов и мастеров творческих профессий. Сирийские архитекторы и скульпторы сыграли важную роль в развитии позднеэллинистических стилей, обычно называемых византийскими. Еще во II веке в Риме трудились зодчие из восточных провинций. Инженером, который построил для Траяна мост через Дунай во время второй кампании против даков, был уроженец Дамаска Аполлодор. Именно он позже спроектировал в ознаменование побед своего покровителя форум Траяна в Риме с храмом, библиотекой и до сих пор стоящими колоннами. Такой прием, как установка статуи на колонне огромной высоты, был характерен для Северной Сирии.

Вероятно, мастеров-художников из Сирии пригласили для украшения новой столицы Равенны, куда Гонорий (395–423) перенес свой двор, дабы укрыться от опасностей германских вторжений. Они остались там, чтобы обучить своему ремеслу местных художников. Сирийцы ввели в обиход мозаику и другие декоративные мотивы. В V веке Равенна стала художественной столицей Северной Италии. Ее школу искусств и архитектуры называют «полусирийской». После Равенны представителем восточной культуры на итальянской земле стала Венеция. Да и сам город Равенну тоже называли полусирийским. Его епископами были сирийцы. Гость из Галлии, который, видимо, был знаком с сирийцами на юге Франции, обратил внимание на их земляка-псалмопевца. Должно быть, там еще было много сирийских диаконов и монахов.

В интеллектуальной жизни Византийской Сирии в ее ранний период царила неразбериха. Полемика между христианскими и нехристианскими греческими и латинскими авторами велась в течение многих лет после того, как Константин принял новое вероисповедание. Неоплатонизм, расцвет которого пришелся на III век и первые десятилетия IV и двумя главными выразителями которого были сирийцы Порфирий и Ямвлих, еще не проявлял никаких признаков упадка. Отцы церкви с трудом, понемногу выдвигались в лидеры мнений. Софисты и риторы отступали, но не уходили со сцены.

Самым плодовитым из сирийских риторов IV века был Либаний (314 – ок. 393), уроженец Антиохии, имя которого намекает на какую-то связь с Ливаном. Получив образование в Антиохии и Афинах, Либаний основал школу риторики в новой столице империи. Он также преподавал в Никее и Никомедии, а в возрасте сорока лет вернулся в родной город, где еще сорок лет оставался активным оратором, учителем и государственным мужем, который был на короткой ноге с высшими сановниками и императорами. Либаний никогда не утруждал себя изучением латыни, презирал христианство как врага истинной культуры и не видел ничего хорошего нигде, кроме эллинизма. Он с разочарованием и огорчением узнал, что его самый многообещающий ученик в Антиохии, будущий Златоуст, отрекся от греческих богов ради Христа. Другим его учеником был Василий Великий (329–379), который учился у Либания или в Константинополе, или в Антиохии, а затем стал епископом каппадокийской Кесарии и поборником православия против арианства. Литургия святого Василия, пересмотренная Иоанном Златоустом, до сих пор используется и в греческой православной, и в католической церкви. Старость Либания была омрачена телесными страданиями после удара молнии и упадком языческой философии, последовавшей за прискорбной смертью его поклонника и покровителя императора Юстиниана, умершего в 363 году.

Дошедшие до нас труды Либания, в основном письма и речи, рисуют перед нами яркую картину времен и мест, в которых он жил. Они также позволяют нам бросить взгляд на тогдашние методы обучения. В Антиохии занятия продолжались в зимние и весенние месяцы; летом время посвящали празднествам. Занятия начинались рано утром и продолжались до полудня. Некоторым учащимся было не более шестнадцати лет. Высшее образование находилось в руках риторов. В крупных городах преподавателями риторов выбирали местным сенатом, в мелких – целой общиной. Риторы учили, декламировали, показывая пример, и отвечали за поддержание дисциплины. В Антиохии они организовались в три корпорации, каждая со своим председателем. За свои услуги риторы получали плату от городов и от студентов. Ядро учебной программы составляла греческая классика. Латынью занимались только те, кто намеревался сделать государственную карьеру. Упор делали на логику. Аристотель пережил второе рождение после того, как его заново открыл Порфирий.

Одним из корреспондентов Либания был Аммиан Марцеллин (ок. 330–401), тоже антиохиец. Аммиан родился в знатной греческой семье, в юности поступил в армию и за долгую и достойную службу в Месопотамии и Галлии добился высоких постов. В конце жизни он написал на латыни продолжение Тацита, от которого сохранилась лишь часть. В нем он больше обычного уделяет внимание народному и личному характеру и общественным институтам. Аммиана можно считать последним древнелатинским писателем, поистине заслуживающим звания историка. В отношении к христианству он проявил больше терпимости, чем Либаний. Подобно Либанию, он безмерно гордился своим родным городом и страной. С Антиохией, по его словам, «нелегко мог бы тягаться какой другой [город] как местными, так и стекающимися сюда богатствами»; Финикия, «примыкающая к Ливанскому хребту», «страна красивая и прелестная, прославленная большими и прекрасными городами»; Палестина славится «прекрасно обработанными землями»; Римская Аравия «изобилует разнообразными товарами и покрыта крепостями и фортами», а среди ее «огромных» городов «Бостра, Гераза и Филадельфия, которые защищены крепкими стенами».

Благодаря плодовитости таких авторов, как Либаний и Амми-ан, Антиохия превратилась в интеллектуальную столицу Северной Сирии. Там получили образование и Арий, и Несторий. Сияние ее усилилось, когда к нему прибавились блестящие творения христианских ораторов и авторов, в первую очередь Иоанна Златоуста (347–407).

Иоанн учился на юриста, но вскоре оставил учебу и стал вести аскетическую жизнь на горе неподалеку от города. Может быть, это была суровая гора Сильпий, где его поминают под именем Мар Юханна наряду с местным мусульманским святым, где община веками поддерживала в гроте свет неяркой лампады. В своих красноречивых проповедях в родном городе он осуждал распущенность нравов и роскошества. Богатых он корил за то, что те приобрели свое богатство насилием, обманом, монополией и ростовщичеством, и за безразличное отношение к участи неимущих и неблагополучных. В эту эпоху церковности и богословия он обращался к обществу и общественным вопросам. Он настолько прославился талантом проповедника, что в 398 году его избрали патриархом Константинопольским. Там он продал в пользу нуждающихся сокровища, накопленные его предшественником, и продолжал в проповедях вести ту же линию. Он настаивал, что неверность мужа – не меньшее зло, чем неверность жены. Он начал «мести лестницу сверху».

Такое бескомпромиссное требование нравственной и социальной реформы, несомненно, должно было привести к конфликту с двором. Одним из нажитых им могущественных недругов была пылкая Евдокия, жена Аркадия, которую Иоанн в своих речах сравнивал с Иродиадой и возражал против установки ее статуи возле большой церкви. Дважды его изгоняли из столицы. На всем пути в ссылку на дальнюю границу империи недалеко от Кавказа он стойко держался до самого конца. Но, вынужденный совершать длительные переходы, невзирая на зной и дождь, он не выдержал и умер в пути. Его тело позднее перевезли в Константинополь и похоронили с большой помпой. Его слава величайшего проповедника ранней церкви посмертно принесла ему прозвище Хризостом – Златоуст. Его проповеди, исполненные скорее красноречия, нежели знания, проливают некоторый свет на жизнь общества его времени. На все времена он останется одним из замечательнейших учителей христианской нравственности, которых дала нам церковь.

Другим выдающимся отцом церкви того времени был Евсевий (264 – ок. 349), епископ Кесарии в Палестине, первый великий историк церкви. Евсевий родился в Палестине, вероятно в самой Кесарии, и получил образование в Антиохии. Как и многие тогдашние епископы, он сначала взял сторону Ария; однако на судьбоносном Никейском соборе, где Константин оказал Евсевию высокую честь открыть дискуссию, Евсевий осудил ересиарха. Он произнес панегирик императору и сел по правую руку от него. На протяжении всей своей жизни Евсевий оставался близким другом и горячим поклонником Константина. Евсевий был одним из самых образованных людей своего времени. Он написал несколько исторических трудов, один из которых – «Церковная история» – мы уже цитировали выше. В ней он подробно рассказывает о возникновении христианства и его отношениях с империей.

Другим историком – уроженцем Кесарии – был Прокопий (умер ок. 563 г.), главный летописец богатого на события правления Юстиниана (527–565). В молодости Прокопий в 527 году стал личным секретарем и юридическим советником римского полководца Велизария и в силу этого сопровождал его во всех его кампаниях в Азии, Африке и Италии. Юстиниан сделал его сенатором. Иногда Прокопий пишет как христианин, иногда – как верующий в греческих богов. Что придает авторитет приводимым им фактам, так это то, что они получены из бесед с очевидцами и в значительной степени из его собственного опыта.

Несколько известных христианских деятелей связано с югом Сирии, хотя они родились не там. Наиболее выдающимся среди них был святой Иероним (345–420). Аскетизм Иеронима привел его в 386 году в монастырь в Вифлееме, а оттуда в Сирийскую пустыню, где он провел пять лет в уединении с другими отшельниками. Позже он сыграл важную роль в распространении монашества на Западе. Пожалуй, более значительным вкладом стал его перевод Библии на латынь – Вульгата, которая с тех пор считается стандартом в римско-католическом богослужении.

Помимо Кесарии, Газа была единственным южным городом, где в ту эпоху продолжал гореть огонь разума. Иерусалим все еще не оправился от разрушений, нанесенных римлянами. Созомен, греческий церковный историк V века, родился в селении Вифелия близ Газы. Его родители были христианами, и из его сочинений следует, что он был хорошо знаком с этим городом и его окрестностями. Свою историю он посвятил Феодосию II (408–450). Однако своей славой город обязан прежде всего школе риторики, существовавшей там около 500 года. Образцом для школы служила Александрийская, и время от времени она обменивалась учителями и учениками с Кесарией и другими центрами учености. Часть ее преподавателей относились к неоплатоникам, но большинство называло себя христианскими софистами. Среди их трудов были комментарии к Библии и трактаты против эллинов и язычников. В целом города южного побережья не так увлекались богословскими спорами, как Антиохия и другие города севера.

Из всех городов византийской Сирии Берит был единственным, кто соперничал за интеллектуальное лидерство с Антиохией, так как в нем находилась академия права, а эта наука в византийский период развивалась интенсивнее, чем любая другая.

Своего зенита это заведение достигло в V веке, когда привлекло к себе несколько лучших молодых умов Византийской империи. Константинопольская школа, основанная в 425 году, не могла конкурировать с ней. Учебная программа включала естественные науки, геометрию, риторику, греческий и латинский языки. Обучение длилось четыре года, но Юстиниан, взошедший на престол в 527 году, добавил пятый год. Студенты освобождались от военной службы до двадцати пяти лет. Многие христианские епископы, святые и мученики начинали свой жизненный путь в Берите.

Если брать церковные писания, то раньше всего академия упоминается в речи Григория Чудотворца примерно от 240 года н. э. Григорий приехал из Каппадокии, чтобы учиться сначала в Берите, затем в палестинской Кесарии, где его учитель Ориген обратил его в христианство. Другим знаменитым учеником академии был Памфил, сам уроженец Берита, а затем епископ Кесарии, где в 309 году при Галерии он принял мученическую смерть. Среди учеников Памфила числился выдающийся историк Евсевий. Он настолько почитал своего наставника, что прибавил его имя к своему и стал Евсевий Памфили, то есть Памфилов. Григорий Богослов, или Назианзин (по городу в Каппадокии), будущий епископ Константинопольский и святой, покинул Афины около 356 года, чтобы изучать право в Берите. Еще более известным был яковит Севир, патриарх Антиохии (512–518), биографию которого написал его соученик Захария Газский (Ритор).

Интересные подробности университетской жизни в таком космополитичном городе, как Берит, лежащем в месте встречи Востока и Запада, сохранились в биографии Севира. По-видимому, старшие студенты встречали первогодков насмешками, но без настоящей травли, чтобы испытать их самообладание – своего рода «дедовщина», примерно как в американских университетах. Захария прибыл в Берит осенью 487 или 488 года, через год после Севира. Как и все первокурсники, он нервничал, когда впервые явился на лекцию выдающегося профессора Леонтия, однако Севир и старшие ученики приняли его хорошо. По окончании занятий Захария, человек набожный, пошел помолиться в церковь Воскресения. После этого он встретил Севира у гавани и уговаривал его каждый день ходить в церковь после лекций, сторониться скачек и театров, а также воздерживаться от пьянства и азартных игр, которым предавались другие студенты. Будущий патриарх, который происходил из богатой семьи и явился на учебу в сопровождении рабов, заверил своего юного друга, что он студент факультета права, а не монах, однако же пообещал сделать все, что в его силах.

Во вторую половину дня в субботу и в воскресенье занятия не проходили. Вечерами студенты также были свободны, чтобы повторять выученное в течение дня. Захария организовал христианское общество, которое каждый вечер собиралось в церкви Воскресения и изучало труды Василия, Златоуста и других отцов церкви. Члены общества происходили из самых разных мест, что говорит нам о большом числе иностранных студентов в академии. Председательствовал некий Евагрий из Самосаты, раньше учившийся в Антиохии, где был ранен во время беспорядков. Евагрий постился каждый день. Раз в год в канун Пасхи он позволял себе роскошь ванны. Движимый этими примерами аскетизма, Северус стал воздерживаться от мяса.

Тем временем было организовано другое студенческое общество для интересующихся оккультизмом. Главными его застрельщиками были армянин, фессалоникиец, сириец из Гелиополя и египтянин из Фив. Египтянин был влюблен в женщину, которая не отвечала ему взаимностью. Поэтому было решено, что надо принести в жертву его черного раба, дабы заставить демонов исполнить его желания. Поскольку обряд совершался в цирке в полночь, его внезапно прервали прохожие. Перепуганный негр сбежал и донес на своего хозяина. Стали искать магические книги, которые в конце концов нашлись у этого студента, спрятанные в нижней части стула, после чего их бросили в огонь. В этих книгах были странные именами и изображения демонов, некоторые из них приписывались Зороастру. Дальнейшее расследование показало, что даже профессор Леонит был замешан в подобных незаконных действиях. Следственный суд в составе духовенства и муниципальных чиновников признал Леонита и прочих виновными. Их книги сожгли, а некоторые из обвиняемых бежали из города.