Даже рот уже приоткрыл! Даже ногу вперёд выставил!
И не то чтоб я меркантильная, но… я прицельно пихнула возлюбленного локтем в бок.
Он запнулся, не успев сказать, и посмотрел вопросительно. А я состроила гримасу, вопрошающую: почему нет?
Феникс заломил бровь, а я недобро прищурилась! Ведь действительно – почему нет? Титул Третьего ни к чему такому не обязывает, а Император живее всех живых, и вообще бессмертный, так что вопрос наследования возможно вообще никогда не встанет.
Зато Третий – это уже иной статус, и просто идеальная затрещина для гадины О.
В итоге Фиар-Рейм выдохнул:
– Благодарю, отец. Это большая честь для меня. Я постараюсь оправдать твоё доверие.
И он вновь протянул рубин зеленеющей Первой Королеве – ведь в прошлый раз её прямо-таки приморозило, и камень О не взяла.
– Я… – задыхаясь прошептала она.
Фиар продолжил настаивать, однако передачи артефакта так и не вышло.
Просто случилось кое-что ещё.
Глава 22
По пространству зала пошла внезапная рябь, как если бы мы находились под водой. В лицо ударила плотная волна воздуха. Фиар обхватил меня крылом, прижимая к себе и только это позволило устоять на ногах. Ироничный залом брови на невозмутимом лице был слишком хорошо знаком, чтобы мигом догадаться – то, что сейчас произойдёт, ожидаемо… Фиаром. А значит, априори интересно мне. Феникс смотрел прямо перед собой, ветер, бивший в бесстрастное лицо, трепал серебристые волосы. Меня же Фиар помимо крыльев, ещё и заботливо прикрыл магическим щитом.
Воспользовавшись комфортом, обеспеченным мне любимым, я оглянулась и увидела, как дружно придворные прыснули назад. Кто-то из фениксов даже попытался взлететь, не вышло. Та самая волна плотного и шевелящегося, как покрывало, воздуха не позволила.
Уши вдруг заложило, как бывает от резкого и громкого звука.
Я потрясла головой, чтобы стряхнуть дискомфорт и тут же поняла: это и правда был звук, просто непохожий на все слышанные ранее. Больше всего он напоминал звон. Тихий, но при этом очень, очень пронзительный.
Странный звон усиливался с каждой секундой.
Воздух продолжал уплотняться, придворные жались к стенам.
Не причиняло странное явление беспокойства лишь Императору – тот, как и свой снежно-огненный сын, прищурился в ожидании чего-то и в его глубоко посаженных глазах мелькнул хорошо знакомый мне азарт. И я подумала, что, по крайней мере в плане любви к зрелищам яблоко от яблони недалеко укатилось…
Огни вдруг потухли. Все. Разом. Теперь зал освещали лишь огненные крылья фениксов. По барельефам на стенах заплясали длинные тени.