«Передайте двенадцатому. Разрешаю в ближайшее время. Вывод обратно к Бороде».

Хозяина кабинета ждали, видимо, давно. Зная его нрав, офицеры говорили между собой вполголоса, стараясь не спускать взгляда с двери, через которую должен был войти фон Воргман.

И действительно, все поняли: «он», едва появилась голова огромной овчарки, верной и неразлучной спутницы обер-фюрера. Только обер-лейтенант Юнге замешкался, прикуривая сигарету.

— Здесь не солдатская казарма! — обер-фюрер рявкнул так, что зажигалка выпала из рук Юнге и покатилась по полу в гробовой тишине.

— Хайль Гитлер!

— Хайль! — обер-фюрер поднял руку, стремительно проходя к столу.

— Вчера, Юнге, пользуясь служебным самолетом, вы отправили невесте пианино. И еще три каракулевые шубы. Вы состоятельный человек, Юнге. А жалеете на сигары. Курите дрянь. Вы… Гобсек. Противно… Можете сесть.

Офицеры молча заняли свои места.

Фрн Боргман взглянул на — календарь, перевернул страничку.

— Кришке, — сказал он.

Толстый майор вскочил:

— Экспедиция «зет» возвратилась, понеся большие потери: убитых восемнадцать. Вновь начала работать пеленгуемая нами русская рация. Штуббе утверждает, что опять передается текст, адресованный агенту, который в нашем районе…

Прервав Кришне, фон Боргман обернулся к лейтенанту, сидящему у края стола.

Тот начал докладывать:

— В Ф-6 держат больше месяца летчика, который утверждает на допросах, что летал на самолетах типа ЯК. Мы требовали его вывода в Ф-10. Запрашивали начальника лагеря, но нам его не отдают. Он им якобы нужен как нефтяник. Но все равно, приказ рейхсминистра…

Лейтенант замолк, потому что обер-фюрер поднялся над столом.

Лицо его было застывшим, каменным — по нему бежали пятна гнева, вздрагивали крепко сжатые губы.

Собака, зная привычки хозяина и стараясь ему угодить, оскалилась в свирепом рыке.

В ворота лагеря въезжал роскошный «опель». Судя по тому, что сам Вильке вышел встречать его, в лагерь нагрянул важный гость.

«Опель» катил по лагерной территории не торопясь. Его сопровождали мотоциклисты.