На откидном сиденье развалился обер-фюрер фон Боргман. Он внимательно рассматривал строящуюся колонну пленных.

— Рейхсминистр недоволен подготовкой «Нахтигаль», — сказал фон Боргман.

Вильке разливал коньяк.

— Но адмирал Канарис считает, что все идет как надо.

— Ваш Канарис… Впрочем, к чему нам спорить?

— Вы мудрец, фон Боргман.

— Я вышел из детского возраста… Кажется, это придумали поляки: «Паны дерутся, у мужиков чубы летят».

— Мне не грозит, — засмеялся Вильке, поглаживая лысеющую голову.

— Как угадать превратности судьбы?

— Зачем вы каркаете?..

— Вы стали суеверны?

— Выпьем по рюмке?

— Конечно… Мы давно знакомы, полковник. Зачем нам лезть в их разногласия. Надо делать свое дело.

— И стараться сохранить свой чуб…

— Судя по всему, вам этого не удастся. Если говорить даже не о чубе — о голове. Вы работаете из рук вон плохо. Вы забываете о главной мечте фюрера, которая есть непреложный закон наших действий. Забываете, Вильке. А может, саботируете? А? Нам нужен великий германский Восток — империя десятков, сотен народов. Нужны его богатства, умноженные несметными людскими ресурсами. Нам нужна своя диковинная Зипанго — страна, усыпанная бриллиантами и жемчугами, где реки текут меж золотых и серебряных берегов. Но прежде всего нам нужна нефть. Не завтра — сегодня. Если не будет решен бакинский вопрос, вас вздернут на крюке. Вильке, вы знаете, мы умеем держать слово… Фюрер прав, когда видит себя Надиршахом, или султаном Сефевидов, или Великим Моголом. Тысячу раз прав…

Фон Боргман подошел к окну, долго смотрел на бегущие по небу грязные тучи, стараясь успокоиться, избавиться от одышки:

— Кстати, о саботаже. Почему вы не выполняете приказа рейхсминистра — не отдаете моим людям русских летчиков?

— Я не знал этого. Передо мной — другие задачи.

— Не знал… А что вы знаете?

— О! Я знаю, что есть человек, который откроет мне дверь в нефтяные тайны русских.