Дыхание загнанно бултыхалось в груди, как большая рыба в тесном аквариуме. Зашли в магазин, я принялся внимательно изучать каждую гитару, одну за другой, скрупулезно, не упуская ни единой детали. Старался успокоить дыхание, чтобы оно не сильно шумело в тихом магазине.

Гена выбрал шнур для колонок, за которым и приходил, и мы покинули магазин.

На психологии мы сидим с Геной, через один ряд впереди – Даша с подругой. Еще чуть дальше – Валерия. Психология проходит в самом большом, лекционном, кабинете. Здесь не так, как в музыкальных классах: нет пианино, зато очень много рядов парт, чтобы поместились студенты всех отделений. Я мало кого знаю лично, так только, в лицо. Психология началась в этом семестре. На прошлом уроке мы нарисовали семью животных и сдали рисунки преподавателю. Я тогда подумал, что с концами, но теперь увидел эту кучку макулатуры на краю учительского стола.

– Что ж, друзья, я пущу рисунки по рядам, пусть каждый возьмет свой, – сказала Анна Ивановна, психолог. Она подала стопку девушке за первой партой, вернулась к своему столу, встала рядом с ним, сложила руки одну в другую и едва улыбалась. Наверное, нелегко быть психологом: надо все время выглядеть нормальным. Я еще плохо знал Анну Ивановну, но мне казалось, что психолог должен быть женщиной в годах с ярким веселым взглядом и сильно напомаженными губами. То есть, выходит, психолог – это кто-то вроде тамады, готовой в любой момент развлечь публику. Анна Ивановна же молода, на вид лет под тридцать, жидкие волосы собраны в хвост, желтый пиджак, черная юбка и трудновыполнимая улыбка на лице. А еще она слишком часто стоит с перекрещенными ногами. Вроде, это закрытая поза. Значит, ей есть что скрывать. Так написано в учебнике по психологии в разделе «Физиогномика». Мне Гена читал вслух. Когда он увидел Анну Ивановну впервые, сразу же записал всю литературу, которую она продиктовала, а после пары бросился в библиотеку за учебниками по психологии. И уже вечером зачитывал мне наиболее интересные главы.

– … каждому из вас.

– Что? – шепотом переспросил у Гены. – Что она сказала, я прослушал?

– Говорит, что написала на листочке с рисунком короткий вывод. Каждому, то есть всем.

До нас как раз дошла сильно поредевшая стопка. Я взял ее в руки и принялся листать. Интересно, как выглядел рисунок Валерии? И еще более интересно, какой вывод написала на ее рисунке Анна Ивановна? Мне этого не узнать. Я нашел свой рисунок и перевернул.

«Не хватает внимания со стороны отца. Прохладные отношения с другими членами семьи. Возможно, психологическая травма в детстве. Рекомендация: проконсультироваться с психологом».

Это с ней что ли? Я рассердился. И, чтобы Гена не успел заметить и прочитать мой «вывод», сунул лист в тетрадь.

– Что тебе написали? – спросил Гена.

– Да бред.

– А мне, что я неуверенный в себе и мне нужно больше общаться со сверстниками. И про отца, – добавил он после паузы и тоже положил листок с нарисованной семьей куцых угловатых животных в тетрадь.

– Что про отца?

– Ну, его не было на рисунке. Она написала: трудности с отцом.

– У тебя же его и так нет. Не только на рисунке.

– Ну да, – кивнул Гена.

Она всем так пишет: «трудности с отцом»? На моем-то рисунке он изображен, но вывод примерно такой же.

– А что тебе нужно обратиться к психологу, она написала?

– Нет. А тебе?