– Нет! – кричу я. Боль стучится в висок, как в дверь. Сжимаю ладонями голову.

– Узнаёшь? – Тот надевает маску. Лицо моего папы.

– Нет! – кричу я и начинаю оседать. Во рту делается кисло и тепло, невидимый кулак размеренно бьет меня в висок: тук-тук, тук-тук. Хватаюсь за оградку, чтобы на упасть на колени.

– Знаешь в чем твоя проблема, Костя?

Я смотрю на маску. Не дождавшись ответа, Тот продолжает, явно наслаждаясь:

– Когда смотришь в зеркало, всегда видишь кого-то другого.

Падаю на колени. Задыхаюсь.

– Больно? – Тот склоняется надо мной.

Могу только смотреть. В глаза Тота на лице моего отца.

– Вспомнил, что я сделал с тобой, или нужна подсказка, мой мальчик?

Воняет тухлой водой. Пытаюсь повернуться на бок, но не получается, слишком тесно. Колочу во все стены по очереди. Бью локтями в нижнюю, на которой лежу. Стены влажные, мне не хватает воздуха, меня душит нарастающая вонь – сырая земля и погибшие цветы. Меня душит нарастающая вонь… меня душит… душит…

Я в ящике. Здесь вода. Много воды. Топит. Душит. Папа, спаси, я в…

– Вспомнил?

Я смотрю на цветы, на белые гвоздики, увядшие, я чувствую их запах. Я трогаю лепесток, он отлетает и катится по земле от небольшого ветерка. Под цветами маленькая бронзовая табличка, вколоченная в землю.

– Чья могила? – лицо Тота нависает надо мной. Он улыбается. Уже без маски.

Смотрю на цветы. Скорчиваюсь рядом с ними, как будто сам завял. Я еле дышу, потому что не могу дышать, не получается.

– Твоя могила.

Смотрю на цветы. Под ними не видна надпись. Пусть будет так – пусть будет не видна.

– Нет, – шепчу я.

– Ты трус, Костя. Ты бежал, но не убежал. Ты надеялся, что отец спасет тебя, но он не спас. Он пил пиво, пока…