Два языка ослепительно яркого пламени вырвались из огненного столпа в мгновение ока охватив тела двух триархов. Два крика мучительной боли вырвались из их уст, но предсмертные вопли тут же заглушил рев яростного пламени. Когда он утих от двух людей и двух тронов остались только две кучки жирной золы на мраморном полу.
— Владыка Света смотрит на вас! Он испытывает вашу преданность и вашу верность, желая узнать сколь верны вы останетесь ему, в сей трудный час. Ибо ночь темна и полна ужасов.
Стены храма Владыки Света сияли разными оттенками красного, оранжевого, желтого и золотого, переходящими один в другой, как облака на закате. Стройные башни, устремленные в небо, походили на языки пламени не менее, чем два громадных костра, по бокам храмовой лестницы. Рядом возвышался и постамент, где стояла Кинвара: прекрасная и величественная, в развевающихся красных одеяниях. Каменный мостик соединял постамент верховного жреца с террасой, где стояли священнослужители более низкого ранга — жрецы и жрицы в красном, послушники в бледно-желтых и оранжевых одеяниях. Тут же стояла и храмовая стража — вооруженные до зубов воины Огненной Руки, с наконечниками копий, выкованными в виде языков пламени.
А у подножия лестницы шумело и волновалось людское море — свободные и вчерашние рабы, знать и простонародье — все поклонники Владыки Света сейчас благоговейно внимали словам жрицы. Она говорила об очистительном огне в котором сгорят нечестивцы и возродятся праведники, о Владыке избравших их всех дабы насадить в новых землях истинную веру и о Царстве Света, что грядет в мире, в котором не будет ни господ, ни рабов, а будут только верные и верующие. И сотни голосов вторили ей и сотни волантийцев вступали в великую армию, под знаменем с Огненным Сердцем Владыки.
А меж тем, за сотни миль к северу, жрецы иного таинственного культа собрались, дабы обсудить таинственные и пугающие события, вершащиеся на их восточных границах.
— Нет, прошу вас, не надо!!! Я же вам все рассказал! Неет!
Лохматый, худой человек, в окровавленных лохмотьях, метнулся в угол, сверкая безумными глазами, когда двое рослых воинов в черных доспехах, ухватили его за руки и, вытащив на середину зала, швырнули на бронзовый алтарь. Над ним нависало исполинское изваяние черного козла, освещаемое несколькими свечками из черного воска.
Из темноты, словно соткавшись из теней, выступил высокий жрец в черном капюшоне, накинутым на лицо. В занесенной руке блеснул клинок из валирийской стали и истошный крик превратился в визг, когда острое лезвие рассекло несчастному горло. Поток крови окропил бронзовые копыта, а жрец склонившись над изуродованным телом, внимательно всматривался в ток крови, будто пытаясь увидеть нечто видимое только ему одному.
По краям зала метались черные тени и несколько темных фигур в капюшонах мерно распевали священные гимны во славу Черного Козла — великого бога Квохора. У подножья алтаря уже лежали несколько изувеченных тел, с отрубленными руками и ногами: предыдущие жертвы темному богу, отданные ему по древнему обычаю города.
Все началось с каравана из Пентоса, несколько дней назад, вышедшего из Квохора, отправившись на восток, в Дотракийские земли. Через два дня вернулось несколько охранников того каравана: оборванных, окровавленных наемников, с дикими блестящими глазами. Все они несли какую-то околесицу, прося укрытия за стенами Квохора.
Из их бредовых россказней выяснилось следующее: покинув город, караван шел на восток, все больше углубляясь в дебри Квохорского леса. И купцы и охранники ходили этим путем не раз, дорогу хорошо знали, как и то, что уже в скором времени чаща сменится лесостепными просторами, далее к востоку переходящими в Великое Травяное море. Однако лес и не думал редеть, становясь все гуще и темнее, так что караванщики даже подумали, что сбились с дороги, отдалившись к северу, где и впрямь начинались бескрайние пущи. С другой стороны даже бывалые проводники из местных клялись, что совершенно не узнают местность: другие деревья, другие реки и холмы, незнакомые звери — и никакого присутствия человека.
Что последнее мнение было ошибочным, выяснилось позже, когда караванщики, устав от долгой дороги, расположились на ночлег, облюбовав большую лесную поляну. Охранники — опытные воины-норвосийцы, хорошо знали свое дело, тщательно выбрав место и расставив дозоры, договорившись о смене караула. После этого караван отошел ко сну.
Дальнейшее охранники рассказывали как-то сумбурно, то и дело, срываясь на крик. По их словам, посреди ночи они были разбужены совершенно нечеловеческим воплем и окрестные леса разом исторгли тех, кто со страху показался путникам полчищем дьяволов. Лишь позже они поняли, что это все такие люди: низкорослые, крепко сложенные воины с черными глазами. Смуглую кожу покрывала замысловатая раскраска, всколоченные черные волосы украшали птичьи перья, а из одежды были лишь набедренные повязки из шкур.
Их примитивные топоры и копья, конечно, не смогли сравниться с отменной квохорской сталью наемников, но внезапность нападения и ярость самих дикарей, первоначально внесли в лагерь хаос и сумятицу. Может, со временем, опомнившись, охранники и сумели бы дать отпор, да и сами купцы были людьми не робкого десятка, если бы в происходящее внезапно не вмешался новый и страшный игрок.
Жуткий крик, на мгновение перекрыл все звуки битвы и на краю поляны появилась уродливая фигура в обрамлении страусовых перьев. В руке новый дикарь держал длинный искривленный посох со странным утолщением на конце. Он издал новый крик, направив свой посох в сторону беглецов и лес внезапно пришел в движение. Словно огромные деревья, поросшие мхом, на поляну выходили уродливые человекоподобные существа с горящими зеленым огнем глазами. Их не брала сталь, тогда как острые когти и зубы в мгновение ока с одинаковой легкостью разрывали в клочья и плоть и одежду и доспехи. Мужество покинуло бойцов и весь караван с жалобными криками кинулся в лес — откуда уже выходили навстречу им все новые и новые твари, окруженные зеленоватым гнилушечным свечением. И над всем этим, разносился глумливый хохот шамана, чьи глаза в этот миг ничем не отличались от глаз демонов.
Лишь нескольким из охранников удалось скрыться в лесной чаще. Лежа на колкой лесной подстилке они смотрели как неведомые дикари, пируют и хвастаются на поляне, подвергая немногих захваченных пленников страшным пыткам. Особенно жуткие вещи творил колдун в страусовых перьях: бессвязные, полные ужаса рассказы беглецов казались слишком невероятными, чтобы их можно было счесть чем-то иным, нежели бреднями безумцев.
Так или иначе, все же охранникам удалось не выдать себя, а с рассветом, когда смуглые незнакомцы удалились в свою чащу, наемники все же попытались найти дорогу обратно. Им это удалось: как они тогда думали — к счастью.
В Квохоре поначалу подумали, что наемники сговорились с дотракийцами и ограбили своих нанимателей, а сейчас несут околесицу, чтобы оправдаться. В чащу был направлен отряд Безупречных, чтобы попытаться на месте выяснить, что случилось с пропавшим караваном. Вернувшись вскоре, изрядно поредевший отряд воинов-евнухов, сообщил, что на них напали смуглые дикари, слово в слово повторяя описания данные перепуганными наемниками. Опытные воины, Безупречные отбились, но, не получив приказа стоять до конца, повернули назад, чтобы доложить об увиденном хозяевам. И теперь, жрецы Черного Козла творили свое мрачное колдовство, чтобы через кровь убитых наемников, узнать хоть что-то о таинственных дикарях.
К сожалению, пленников Безупречные взять не смогли, однако они принесли несколько трупов, так что жрецы Черного Козла могли воочию удостовериться в их реальности. И сейчас, пока одни жрецы творили кровавое действо, другие, в иных храмовых подземельях, творили самую черную некромантию, пытаясь расспросить уже мертвых чужаков.
Барон Иовиан Шондарский пребывал в замешательстве: события вокруг него развивались столь стремительно, что он с трудом успевал за их ходом. Вестермарк еще не присягнул Валерию, и местные бароны, опираясь на боссонские дружины и ополчение свободных поселенцев, сохраняли верность Конану. Но от короля не было никаких вестей и среди местной знати давно уже назревал разброд: одни склонялись к тому, чтобы присягнуть Валерию, другие, уповая на отдаленность своих владений, тешили себя мыслью о сохранении независимости, образовав особое королевство из Западных Марок и боссонских топей.