— Она глупая девчонка, — послышался из-за спины Конана негромкий голос и, обернувшись он увидел Н"кону, — молодая и глупая, не понимающая как устроен мир.
— Как устроен ИХ мир, она понимает, — процедил Конан, — а до нашего ей нет дела. Как и мне до нее.
— Не обманывай сам себя, Амра, — усмехнулся колдун, — и тем более, не пытайся обмануть богов.
— Какое дело твоим богам до нее и меня? — Конан посмотрел в непроницаемые глаза старика, еще более черные, чем окружившая их ночь.
— Если им было угодно свести вас в тех джунглях и вывести оттуда — значит дело есть. А значит, ты скажешь еще свою роль в судьбах мира. И она тоже.
— Какого из миров? — произнес Конан, — ее или нашего.
— Это уже неважно, — произнес колдун, — теперь этот мир един.
Конан недоуменно посмотрел на Н"кону, но его лицо оставалось невозмутимым. Передернув плечами, Конан вновь посмотрел на юг и вдруг замер, пристально вглядываясь во тьму.
Над Заркхебой, медленно и неумолимо, как смерть летела крылатая тень. Несмотря на расстояние он узнал ее — черную, призрачную, зловещую, Существо, похожее на крылатую обезьяну, с полыхающими красными глазами, пронеслось над джунглями и Конан невольно похолодел, когда увидел огромную рану внизу живота и болтающиеся внутренности. Конан смотрел на призрак, пока тот не растворился в ночи, потом перевел взгляд на колдуна.
— Время приходит белый человек, — сказал Н"кона, — древняя магия просыпается по обе стороны миров и призраки прошлого поднимаются из Царства Теней, чтобы возвестить неизбежное. Поторопись, Амра или будет поздно.
Обратно Конан почти бежал: трагедия почти двадцатилетней давности накладывались на события совсем недавних дней, порождая в его голове дикую фантасмагорию дурных предчувствий и первобытных страхов. Уже почти подойдя к месту стоянки, он услышал громкий шорох в кустах справа от него. Киммериец чуть было не рубанул наугад мечом — только раздавшийся оттуда протяжный стон удержал его руку от смертельного удара.
Он раздвинул заросли и громко выругался: под сенью пальмы, ритмично двигались три мускулистых черных тела. Одно из них принадлежало Зангобалу, два других — освобожденным Конаном пиратам. Все трое отличались высоким ростом, так что Конан даже не сразу заметил меж них стройное белое тело. Стоя на четвереньках, Лисса, ритмично раскачиваясь, принимала черную плоть сразу во все свои отверстия. Конан поймал замутненный похотью взгляд и почувствовал, как у него застучало в висках, а глаза заволокла кровавая пелена бешенства.
— Какого черта, варвар? — обернулся Зангобал, — иди к своей…
Мощный удар в челюсть прервал эту тираду и черный великан рухнул словно бык на бойне. Оставшиеся два пирата, в мгновение ока растворились в кустах. Конан посмотрел на девушку все еще стоявшую на четвереньках и ярость в его глазах сменилась брезгливостью почти сразу перешедшую в жалость. Он молча протянул руку, но Лисса, надрывно всхлипнув, напролом кинулась через заросли, прижимая к груди разорванное одеяние.
Полуобнаженная девушка почти выбежала из зарослей, когда перед ней вдруг выросла гибкая фигура с развевающимися золотыми волосами. Сильные пальцы ухватили Лиссу за горло и с размаху приложили ее о ствол ближайшей пальмы. Лисса попыталась выхватить кинжал, но противник ударил ее кисть о дерево и клинок выпал из разжавшихся пальцев.
— Послушай, маленькая шлюшка, — прошипела Валерия, — мне плевать, с кем и как ты трахаешься, пока тебе не вздумается разлагать мою команду. Может ваши черные и другие, но мои люди — настоящие дикари. Они привыкли мыслить крайностями: белый человек для них или бог или мясо, середины тут не бывает. И ты делаешь все, чтобы попасть во вторую категорию: сначала они увидят в тебе шлюху, а потом — закуску!
Последние слова она чуть ли не выплюнула в лицо Лиссе, стараясь, чтобы до нее как следует, дошел смысл ее слов. И у нее получилось: лицо девушки, только что полыхавшее яростью, вдруг скривилось, на глазах заблестели слезы и Лисса, всхлипнув, обмякла в руках Валерии. Пиратка вдруг устыдилась своей жесткости и, убрав руку с горла, осторожно погладила ее по волосам.
— Ладно, не реви, — сказала она, — скоро ты вернешься в свои края и сможешь вести себя как заблагорассудиться. А насчет Конана — тут, я скажу, ты ведешь себя неправильно. И дело не в его чувствах, а в том, что ты, ведя себя так подрываешь его союз с Дарреном Пайком. А для меня он прежде всего напарник, ревновать его ко мне нет смысла. Я не рождена для семейной жизни, да и он тоже, если честно. Ну, хватит, плакать, пойдем к костру.
Она осторожно вытерла слезы с глаз Лиссы, когда та внезапно обхватила ее лицо руками и порывисто прильнула к губам ошеломленной Валерии. Умелый язычок лиссенийки сплелся с языком аквилонки и та, с изумлением поняла, что отвечает на этот страстный поцелуй.
— Эй, перестань, — наконец отстранилась Валерия, — помешалась, что ли от страха?