— Кто-то заплатит за это, — сквозь зубы проговорил Конан и Лисса невольно содрогнулась от того, каким стало его лицо в этот миг.
Конан перевел взгляд на поле боя. Оба тенекрыла валялись на земле: один, еще живой, злобно скалил клыки на боявшихся подойти людей, но израненный до такой степени, что не мог двинуться с места. Второй же, имевший только незначительные царапины на чешуйчатой шкуре, был несомненно мертв: у раскрытой пасти уже вились трупные мухи. Огромные когти и зубы густо покрывала кровь, а под могучими лапами лежало истерзанное нечто, в чем Конан только с большим трудом опознал тело чернокожей амазонки.
— От чего он издох? — спросила Лисса. Конан не ответив, подошел поближе и увидел нечто, что раньше ускользало от его взора: костяную иглу, торчащую из десны твари. Он присел и заметил темный налет, густо покрывавший иглу. Перевел взгляд на растерзанную девушку: державшаяся лишь на нитке сухожилий кисть еще сжимала небольшую деревянную трубку.
— Это отравленные стрелы, — произнес Конан, — многие племена используют их для охоты. Видимо, эта девушка успела пустить отравленную стрелу в пасть чудовища, когда оно схватило ее. Но я знаю только один яд, способный убить подобных тварей.
— Яблоки Ойи, — сказала подошедшая Йененга, — богини войны, любви и смерти, которую на севере именуют Деркето. Ты ведь знаешь ее силу, Амра и Белая Пантера тоже знала ее, — она кивнула в сторону мертвой Валерии.
— Да, — пробормотал Конан, — знали. Твой народ умеет готовить яды из таких плодов?
— Мой народ знает много о самых разных ядах, — усмехнулась амазонка, — Ойя открывается нам в ядовитых травах и плодах, в деревьях пожирающих человеческую плоть и в грибах, что даруют нам видения богов и духов. И да, мы знаем как обращаться с яблоками Ойи-Деркето.
— Хорошо, — кивнул Конан, — тогда найди еще таких яблок. Сдается мне, они нам еще понадобятся.
6. Дети Жабы
Смерть не смогла обезобразить лица Валерии: даже искаженное предсмертной мукой, оно осталось прекрасным. С огромным трудом Конан разжал челюсти мертвой твари и, с помощью Лиссы, обрядил труп в шелковые одеяния, скрывшие обезображенную плоть. Завернув труп в пурпурный плащ, Конан возложил Валерию на палубе ее корабля, на ложе из шелков, мехов и бархата, среди рассыпанных драгоценностей и золотых монет. В ногах женщины лежало несколько окровавленных тел: мертвые черные пираты и после смерти готовы были сопроводить Белую Пантеру в ее последний путь.
Конан поднес факел и яркое пламя вспыхнуло на палубе, распространяясь все дальше. Ветер наполнял трепещущие паруса, которые уже лизали огненные языки, а пиратское судно все дальше уходило в море, на север, откуда некогда Валерия явилась в эти края. И Конан, провожая ее взглядом, вспоминал другое судно и другую женщину, точно также отправленную им в последний путь от берегов одной и той же проклятой реки.
Чья-то рука легла ему на плечо и, обернувшись, он увидел Даррена Пайка.
— Из моря мы вышли и в море вернемся, — сказал пират, — пусть Утонувший примет ее в своих чертогах. То что мертво — умереть не может!
— Она жила как воин и умерла с оружием в руках, — промолвил Конан, — никто не живет вечно. Пусть душа ее обретет покой в море.
С этими словам киммериец развернулся, подходя к Н"коне, присевшему рядом с израненным тенекрылом. Черная тварь на удивление спокойно воспринимала близость черного колдуна, даже прикосновение его рук, но по приближении Конана, злобно зашипела, распахнув зубастую пасть.
— Валерия была бы жива, если бы ты обнаружил свою власть над этими тварями этой ночью, — со скрытой угрозой в голосе произнес Конан. Его рука легла на рукоять меча, но колдун без страха поднял на варвара темные глаза.
— Этой ночью они растерзали бы меня, также как и остальных, — бесстрастно произнес старый негр, — я могу повелевать многими зверьми, но только теми, с кем я жил бок о бок всю жизнь, а не тварями из иномирья. Ты вправе негодовать, но, по правде сказать, если бы не я, после этой ночи могло быть гораздо больше смертей. Могло так статься, что не выжил бы никто.
— О чем ты говоришь?
— Ты видел призрак, несшийся над Заркхебой, — произнес колдун, — узнал ли ты его?
— Да. Но я убил эту тварь двадцать лет назад.