— Хей, Амра! — надтреснутым голосом произнес он, — давно мы не виделись с тобой.

— Давно, Н"кона, — усмехнулся Конан, протягивая старику флягу с вином, — не думал, что ты на старости лет захочешь отправиться в море.

Старый колдун сделал большой глоток и взглянул на Конана:

— Духов не волнует чего хочет старый черный человек, — прошелестел он, — и Черный Бог не спрашивал моего согласия, говоря со мной во сне. Он говорил о странных временах и неведомых людях приходящих с Запада и Юга, о великих свершениях, к которым приложит свою руку и старый Н"кона. Дамбаллах расправляет свои кольца и Темный Аджуджо издает вой во тьме и старый колдун покидает свою хижину, дабы помочь исполнить предначертанное богами.

С этими словам он развернулся и проследовал к молодым воинам, почтительно кланявшихся ему чуть ли не до земли. Старый негр принимал эти поклоны с брезгливой усмешкой.

— Думаешь, его стоит брать с собой? — проводила колдуна взглядом Валерия.

— Думаю да, — кивнул Конан, — я знаю его давно и, хоть я и не люблю колдунов, он всегда держал слово. К тому же там, куда мы направляемся, сдается мне, не помешает свой чародей.

— Остается только убедить в этом наших новых друзей, — усмехнулась Валерия, кивая в сторону пиратов Даррена Пайка, смотревших на колдуна с явным испугом. Зангобал Мо даже сделал рукой некий знак, видимо, отгоняющий демонов, чем вызвал у H"коны лишь кривую усмешку.

Несмотря на это, Даррен и прочие начали потихоньку привыкать ко всему происходящему — даже несмотря на то, что вокруг открывалось все больше нового и непонятного. Галера, отправленная Пайком на разведку к северу от места стоянки, обнаружила много деревень и даже примитивных городков чернокожих, — но никаких знакомых им мест. Зато по дороге пираты разграбили купеческое судно — жаль только, что никого не удалось взять живьем.

— Аргосцы, — отметила Валерия, приглядевшись к свежим головам на мачте трофейной галеры, — значит ли это, что и Аргос на месте?

— Будем надеяться, — кивнул Конан, — похоже, дальше на севере, все как у нас.

Оба предводителя пиратов уже нашли общий язык с Пайком и Зангобалом, да и их люди уже привыкли к чернокожим союзникам. Особенно привязалась к ним Лисса: пользуясь любым свободным временем, она оживленно болтала с черными парнями, даже выучив несколько слов их языка. Черные, польщенные вниманием белой девушки, по мере сил веселили ее, напевая свои песни и пытаясь научить племенным танцам. Конан морщился, но вынужден был признать, что это волнующее, хоть и постыдное зрелище: когда Лисса, облачившись в самодельные наряды из пальмовых листьев, энергично вращала бедрами и ягодицами, под грохот там-тамов, прижимаясь к танцующим вокруг нее мускулистым неграм.

— Все это добром не кончится, — сказал киммериец как-то Даррену.

— Она свободная женщина и умеет постоять за себя, — пожал плечами тот, — кроме того, нигде нет такой свободы нравов как в Лисе и Дорне. Разве что на Летних островах, где она прожила почти полгода — спроси Зангобала о подробностях, если интересно.

Конану было неинтересно — он и так видел, с какой нескрываемой похотью смотрит на девушку помощник Даррена Пайка. Он, кстати, все больше начал находить общий язык с местными, то и дело принимая посильное участие в их развлечениях вместе с Лиссой. Конан скрипел зубами, но вмешиваться не мог — с одной стороны, Лисса была с Зангбалом в одной команде, а с другой — киммериец все чаще ловил на себе неодобрительные взгляды Валерии. Сам же девушка демонстративно игнорировала Конана и тот старался платить той же монетой.

На пятый день подошел последний из черных пиратов, набиравших бойцов в команду Валерии. Глянув на приведенных бойцов, Конан сразу понял, почему за ними пришлось идти так долго: подкрепление пришло аж из Амазона. Пираты изумленно смотрели на угрюмых мускулистых воительниц, в доспехах из кожи носорога и с щитами из панцирей огромных болотных черепах, вооруженных большими копьями и костяными мечами. Вместо татуировок черную кожу амазонок прикрывали ритуальные шрамы, ноздри и уши прокалывали заостренные кости. Особенно колоритно выглядела их предводительница Йененга: высокая женщина, с длинными косами, обвивавшими ее голову точно клубок змей. На бедре ее покачивалась секира из черного железа.

Перед отплытием состоялось грандиозное пиршество. На берегу полыхали костры, под рокот там-тамов лилось рекой пальмовое вино, а на вертелах переворачивались капающие жиром туши антилоп и диких свиней. Пираты, окончательно преодолев былое недоверие, все больше втягивались в нарастающее веселье. Рокот барабанов становился все громче, многие чернокожие пускались в пляс и даже суровые амазонки, оказались совсем не чужды веселья, песен и танцев.

Лисса веселилась больше всех: сидя меж Зангобалом и одним из молодых воинов, она громко и заразительно смеялась, в ответ на непонятные комплименты. От выпитого вина ее лицо раскраснелось, блузка была расстегнута, расшитая золотом красная юбка задрана почти до бедер. Конан скрипнул зубами, глядя как чьи-то черные пальцы, то и дело поглаживают ее колено, почти не встречая сопротивления со стороны Лиссы. Заметив взгляд Конана девушка отвернулась, демонстративно громко рассмеявшись в ответ на скабрезную шутку черного. При этом она почти склонила голову к его голове, чуть ли не коснувшись губами полных губ негра.

— Пойду, проветрюсь, — бросил Конан, рывком поднимаясь и выходя из круга костров. Его отсутствия почти никто не заметил — вокруг начались новые танцы, — и только Валерия проводила его неодобрительным взглядом. Сам Конан не глядя шел в лес, обуреваемый множеством противоречивых чувств. Он, многократно водивший в бой чернокожих, деливший с ними еду, добычу и кров, до сих пор не мог спокойно смотреть на негра лапающего белую девушку. Особенно не укладывалось в его голове, что это происходит с полного согласия и даже поощрения Лиссы. Сейчас он даже не мог понять, что им владеет сейчас в большей степени: оскорбленная гордость, расовый инстинкт или банальная ревность.

Джунгли перед ним расступились, открыв гряду невысоких скал, на которые Конан, в избытке чувств забрался чуть ли ни с разбегу. Перед ним простерлось море шелестящих ветвей — бескрайние джунгли, где-то далеко на юге прерываемые блестящей лентой Заркхебы. Он оглянулся — позади слышался шум празднества, мерцали огни и блестела океанская гладь.