Щёлкаю выключателем. За неимением абажура пыльная ламочка светит резко. Из мебели один только старый стол и книжные шкафы твоей мамы, всё в толстом слое пыли.

К стене аккуратно прислонены три колонны из наставленных друг на друга коробок, на каждой надпись – «Кабинет Марка». Твой почерк. Вижу его и чувствую укол боли, который дрожью распространяется по всему телу.

На ближайшей коробке стоит телефон на подставке, беру его, и дом погружается в тишину.

– Алло? – нетерпеливо бросаю я, не донеся ещё трубку до уха.

В ответ ни звука, как и в прошлые разы.

Быстро кладу трубку, чувствуя, как по коже идут мурашки. В окно ударяет порыв ветра, скрипят ставни, и я вздрагиваю. Свет в комнате превращает окно в чёрное зеркало. По спине пробегает холодок, я вижу в окне испуганную себя и выключаю свет.

Всего несколько секунд, и мои глаза привыкают к темноте, снова различаю предметы в комнате. На небе луна, а значит, света достаточно, и мне уже не так страшно.

В темноте мигает красный огонёк автоответчика. В голове звучит голос Шелли: «Не смогла тебе сообщение оставить, у тебя весь автоответчик забит».

Силюсь вспомнить, когда в последний раз слушала эти сообщения, и не могу.

Тяжело опускаюсь на потёртый ковёр, нажимаю «проиграть», а потом барабаню по кнопке звука, чтобы сделать его как можно тише. Не дай бог, ещё Джейми разбужу.

«Память автоответчика заполнена, – говорит мне электронный голос. – У вас 21 непрослушанное сообщение. Сообщение первое».

– Милая моя, привет, – слабый голос мамы словно эхом отражается в пустой комнате. – Вот я и вернулась. А у тебя как дела? Мне правда было неудобно у тебя оставаться, но, может, ты приедешь, поживёшь со мной? Здесь воздух морской, надышишься. А то сидишь дома целыми днями. Люблю тебя, дочка. Звони мне, как только желание придёт, и днём и ночью.

Она говорит, а я чувствую, что с каждым её словом всё крепче сжимаю зубы. Про Джейми ни слова! А со школой как? Вечно только о себе думает. Не можем же мы взять и всё здесь бросить. Хорошо, что с ней Шелли поговорила. И хорошо, что названивать перестанет.

Сообщение завершается, начинается новое.

– Тесс, привет! – Комнату облетает голос моего брата, и тяжести в груди как не бывало. На фоне слышится шум больничной суеты. – У меня перерыв небольшой, решил, дай позвоню? А то у тебя скоро день рождения, а мы давно не созванивались. Со вчерашним кроссвордом не поможешь? Слово, пять букв: «железная скоба, забиваемая в бревно». Звони, в общем, как будет возможность.

Ни слова не сказал ни про Джейми, не спросил, как у меня дела. Но это Сэм, ему и не надо спрашивать. Уже всё ясно по голосу, по тому только, как он объяснил, почему решил мне позвонить. Ведь это Сэм меня подсадил на кроссворды, мы тогда ещё подростками были, и нас родители заставляли с ними ходить в походы, хотя мы из этих походов выросли. Уж он-то точно знает, какое там слово – просто шутит про меня и мой возраст: ответ-то, конечно, «карга».

У меня порыв схватить трубку и сразу же позвонить Сэму, но что-то не даёт, как будто стена какая-то. Нет желания разговаривать ни с ним, ни с мамой. Им хочется услышать, что всё со мной хорошо, но сил врать у меня нет. Да и время-то полночь. Сэм наверняка или работает, или спит. Позвонишь ему сейчас, он только больше разволнуется. Завтра, в общем, позвоню. Наверное.

Включается следующее сообщение, и мысли о семье отходят на второй план.

– Тесс, это Йен. У тебя всё хорошо, надеюсь? Позвони, пожалуйста. Нужно обсудить вопрос денежной суммы, о которой я упомянул на похоронах.

Би-и-п.