– Кощей будет помогать нам с вопросами, для разрешения которых у здешнего населения мозгов не хватает. Я надеюсь, ты не думаешь, что умнее его! И будь добра впредь помнить о том, с кем ты разговариваешь!

Губы затряслись. Она сжала их покрепче: только расплакаться не хватало.

– Спасибо, конечно, но я не нуждаюсь в защитниках, – хмыкнул Кощей сзади.

Не отвечая Баюну и не дожидаясь разрешения выйти, Василиса круто развернулась и рванула из кабинета, прошептав у самой двери:

– Не приближайся ко мне.

Баюн вроде что-то рыкнул, но Кощей осадил его: хотя Василиса и не слышала, что именно он сказал, но уловила властные нотки в его голосе.

Она шла по коридору и больше всего мечтала пропасть куда-нибудь. Ненависть и обида жгли изнутри, заставляя пылать щеки и учащенно биться сердце. Она тонула в них, задыхалась и чувствовала себя мерзко, словно вся испачкалась – и все это видят. Ворвалась к себе в кабинет, закрыла дверь, стремительно пересекла расстояние до окна и вцепилась в подоконник, вглядываясь в темно-зеленое после дождя море за стеклом и пытаясь продышаться и не заплакать. Рванула на себя оконную створку: лицо обдало свежим прохладным сырым воздухом, и хотя бы дышать стало чуть легче.

У этого демона глаза тоже были зеленые, Василиса помнила. Стоило увидеть Кощея, и она вспомнила вообще все: обреченность, отчаяние, слезы и его на пороге ее покоев. Одиночество и темно-серое небо. И как за право снова увидеть солнце он требовал стать его женой. Как она теряла, забывала себя, оставаясь лягушкой, и как это было страшно. И как потом ждала Ивана, а Кощей безразлично смотрел на нее, прекрасно осознавая, что ее ждет впереди.

Ведь он не мог не знать и просто хотел насладиться ее мучениями!

Насладиться тем, как она будет выполнять свои брачные клятвы.

Василиса спрятала лицо в ладони и затрясла головой, пытаясь избавиться от этих воспоминаний, прогнать их.

Сзади скрипнула доска, она нервно оглянулась. Кощей стоял на пороге – совсем как много лет назад – и разглядывал ее кабинет.

– Довольно скромно после царских хором, не правда ли? – словно продолжая дружескую беседу, поинтересовался он.

– Вон! – шепотом выдохнула Василиса.

Хотела сказать громко, но не получилось.

Кощей мрачно посмотрел на нее и снова принялся тереть запястье, теперь на правой руке.

– А ведь я пытаюсь быть вежливым, – укорил он.

– Ты слишком поздно вспомнил о вежливости.

– Василиса, ты забываешься.

Василиса выпрямилась, вздернула подбородок. В Тридевятом она была царицей – и все еще помнила, как ею быть. И в этот мир она сбежала не для того, чтобы снова позволить кому-либо распоряжаться ее жизнью.