– Я хочу видеть жену.

– Да пожалуйста, только, когда она будет пытаться выцарапать тебе глаза, меня на помощь не зови: мой хвост мне дорог – и не только как память.

Кощей помолчал немного, а потом позволил себе сесть на стул для посетителей. Тот самый, который, в отличие от мягкого вольтеровского кресла Баюна, был деревянным и явно позаимствованным из подвалов Святой инквизиции. Но он не заметил неудобства. Каменный трон в его замке был куда жестче.

– Настолько плохо? – спросил он.

Баюн вздохнул. За последние пару веков они редко разговаривали как друзья, которыми никогда, впрочем, и не были, но сейчас ему отчего-то вспомнился широкий темный пустой двор, тишина и холод парадных зал, ледяное дыхание подвалов. Кощеев замок был стылым гиблым местом, и он коротал в нем века, захлебываясь в своем одиночестве, позволяя холоду стен проникнуть внутрь, выстудить кровь, отравить себя. Когда-то давно Кощей любил остановиться возле Баюнова столба и поговорить. Он возвращался из дозора перед рассветом, и кот привык к нему, перестал бояться, хотя кровь кричала и требовала растечься лужицей перед ногами того, кому трон в Нави дал полную власть над ним. А потом Лебедь созвала Великий Совет, на котором объявила себя царицей в двух мирах, поделила земли, назначила ставленников, и там, где были несогласные, лихо орудовали мечи Гвидона и тридцати трех верных его богатырей с морским дядькой во главе. Буян стал мостом между мирами, перевалочным пунктом, через который теперь можно было попасть в новый мир законно, получив имя и документы.

По сути, Лебедь захватила власть. Но вслух об этом никто не говорил. За ней была сила, мало кто готов иметь такого врага.

Кощей не явился на Совет. Он отказался вести переговоры с Лебедью. Ходили слухи, что она сама спускалась в Навь, но Баюн всегда думал, что это просто домыслы. С другой стороны, удалось же ей договориться с Полозом… Тех немногих, кто мог сравниться с ней в могуществе, Лебедь предпочитала держать в союзниках.

На Совете Баюн занял новую должность, в Нави больше не появлялся и понятия не имел, где Кощей и что с ним, пока однажды тот совершенно спокойно не зашел к нему в кабинет и не положил на стол свидетельство о смерти. «Томилин Аркадий Адамович», – прочитал Баюн.

– Я тут умер недавно, – обронил Кощей так, словно в последний раз они виделись вчера, а не пару столетий назад. – Теперь надо бы переродиться.

– Что ж ты своими связями не воспользовался? – буркнул Баюн.

– Нужно переродиться официально, – спокойно пояснил Кощей.

– Лебедь узнает…

– Оно и к лучшему, – улыбнулся Кощей. – В конце концов, я на ее территории, пора поздороваться.

Отчего пора пришла именно тогда, Баюн так и не понял. Смог выяснить, что Кощей все это время проработал в прокуратуре в Санкт-Петербурге и получил в криминальном мире прозвище Палач. Потом инсценировал свою смерть, перебрался в Сибирь и, получив новые имя и биографию, открыл частную практику уже как представитель по гражданским делам. Все это выглядело странно, но вдумываться было некогда. Дел у Конторы становилось все больше и больше, а сотрудников отчаянно не хватало, и, когда через несколько лет им срочно понадобился консультант по темной магии, Баюн рискнул спросить должок, а Кощей неожиданно легко согласился. Коту даже на мгновение показалось, что он этого ждал. А дальше все было сложно и просто одновременно. И вот теперь…

Василиса вошла в кабинет с высоко поднятой головой и посмотрела на Кощея с таким омерзением, что Баюну, в принципе жалости не ведающему, наконец удалось испытать это чувство. Кощей резко встал.

– Я бы вас оставил, – вздохнул Баюн и уселся в свое кресло, – да боюсь, вы друг друга поубиваете.

– Мне тут сказки рассказывают, – холодно и резко начала Василиса, прожигая Кощея взглядом, – будто мы с тобой женаты. И я очень надеюсь, что сейчас ты прекратишь этот фарс и мы больше никогда не увидимся.

– Василиса… – начал было Кощей.

– Не смей, – прошипела она и сделала шаг назад. – Мне с тобой в одном здании находиться тошно, не то что в кабинете. Я понять не могу, почему все коллективно поддерживают эту шутку. Какое-то групповое помешательство? Или колдовство? Твоих рук дело?

– Василиса…