– Наверное, потому что я так не считаю? – торопливо спросила она, но в ответ услышала лишь сдерживаемый рвотный позыв. Вздохнув, Рене продолжила: – Люди не рождаются злыми, Энтони. Как не становятся злые люди врачами. Можешь что угодно доказывать, кидаться любыми словами, но моё мнение тебе не изменить.

– Наивная идиотка.

– Я знаю, – вздохнула она. – А теперь…

– Прости, – неожиданно пробормотал Ланг.

Вновь синие губы не слушались, а сам Энтони скосил было взгляд, но быстро зажмурился, когда его повело в сторону. Но Рене успела. Дёрнув на себя, она вернула пьяное тело в вертикальное положение.

– За что теперь?

– Ты не обязана быть здесь… Ты вообще, – он попытался махнуть рукой, но едва не рухнул. – Ты вообще…

Энтони явно хотел сказать что-то важное для себя, но потом вдруг резко нагнулся. И Рене в последний момент успела сделать шаг в сторону, прежде чем Ланг зашёлся в приступе рвоты. Его выворачивало надсадно и тяжело прямо под ноги. Скручивало в столь жёстких судорогах, что казалось, ещё минута, и Рене его не удержит. Но она продолжала упрямо тянуть Энтони вверх, пока его трясло и шатало.

Бог знает сколько длилась эта агония, но вытерев рукавом рот, Ланг наконец прислонился лбом к влажной стене и надсадно закашлялся.

– Куда тебя отвезти? Ты замёрз, почти на грани переохлаждения.

Ответа не было. Энтони лишь помотал головой, а затем кивнул на дверь бара. Его лицо покрывала болезненная испарина, отчего сердце Рене вновь сжалось где-то в желудке и почти заскулило в отчаянии.

– Давай я вызову такси… – кажется, она уже умоляла. Последовала долгая пауза, прежде чем Энтони шумно выдохнул. Видимо, ему все же стало немного лучше, потому что, сплюнув горькую слюну, он вдруг криво усмехнулся и привалился к злополучной стене.

– Надо забрать ключи. Оставил их в залог… в залог дерьма, что здесь наливают…

Ясно. Бросив нервный взгляд на хлипкую дверь, откуда по-прежнему доносилась громкая музыка и голоса, Рене решительно застегнула на вновь мелко содрогавшемся Энтони тяжёлую куртку, а затем нырнула в смрад, наверное, самого дешёвого бара во всём Монреале.

На то, чтобы расплатиться с немаленьким долгом и забрать ключи от мотоцикла ушло десять очень длинных минут. И всё время, пока бармен намеренно медленно отсчитывал сдачу, она оглядывалась на дверь, будто могла видеть сквозь стены. Но, увы. Рене не представляла, стоял ли ещё Энтони, а может, снова лежал, как старая, никому не нужная ветошь. Но пробравшись обратно к выходу и получив пару шлепков с весьма грязными предложениями уединиться, она вышла за дверь и вдруг поняла, что Ланга не было.

На осмысленную ругань сил уже не нашлось, хотя Рене успела послать к чёрту буйного пьяницу, прежде чем на мгновение прикрыла глаза. Впрочем, предаваться долгим страданиям настроения не было так же. Так что ещё раз посмотрев по сторонам, она наконец-то заметила, как одного цвета с мокрым асфальтом прямо посреди дороги шаткой походкой ползла чёрная тень. Она то и дело падала на четвереньки, а потом поднималась, пока издалека к ней навстречу мчалась машина. И когда та не свернула в последний проулок, а лишь громче взревела разболтанным двигателем, Рене с гневным рыком бросилась к нелепо замершему посреди шага Лангу.

– Энтони! – заорала она, когда налетела на него мокрым вихрем. – Идиот!

Но он смотрел перед собой пустым взглядом и не двигался, не смотря на все отчаянные попытки Рене оттолкнуть его к краю дороги. Туда, где виднелась спасительная автобусная остановка.

– Да очнись ты уже!

Она взвизгнула Энтони прямо в ухо, и он наконец сделал было один нужный шаг, но потом начал медленно заваливаться к краю обочины, споткнувшись о собственные ноги. Рене попыталась его подхватить, но вместо этого ощутила, как её тянет вниз. Через секунду воздух из лёгких выбило в третий раз за этот злосчастный вечер. Сзади прошуршал шинами автомобиль и стало тихо.