- И что там, в Смоленске? - с кривой вымученной ухмылкой полюбопытствовал Потоцкий.
- А знаешь, что, дорогой товарищ, - вдруг широко улыбнулся детской улыбкой этот гигант, - Поступим мы по-другому.
Николай увидел, насколько молод ещё этот выродок нечистого. Ещё ведь и двух десятков лет, наверное, нет? Откуда взялся только? Точно ведь послан наказать за грехи Речь Посполитую.
- Я вас всех отпущу, без оружия, конечно. Хотя езжайте и с оружием. Сабли оставить можете. И знамёна оставьте себе. Зачем мне они? С одним условием, - князь достал из небольшой плоской сумы из мягкой коричневой кожи карту и разложил на столе перед подкоморием.
Потоцкий разные карты видел. Эта была необычной, как бы кверху ногами нарисована, и названия городов безо всяких украшений и завитушек. Вообще блеклая какая-то, некрасивая.
-Поедите по маршруту Бучач – Журавно – Тернополь – Галич – Львов, - Пожарский провёл пальцем по карте, обозначая движение в сторону Кракова.
- Так другой дороги и нет, - пожал плечами Потоцкий, не дожидаясь перевода.
- Во всех этих городах говорите местным воеводам, ну, или кто там у них за главного, чтобы уходили в сторону Кракова. Больше никого отпускать не буду! Всех, кого захвачу в плен, отправлю строить дороги на Урал, - князь ткнул пальцем куда-то далеко на восток за пределы карты, - Если хотят повоевать, то пусть дожидаются в Кракове. Я иду его грабить. Вот там и встретимся. И поляков всех с собой забирайте, особенно священников, их обязательно буду отправлять дороги строить. Договорились?
Честно говоря, на такое Потоцкий даже и не рассчитывал, лучшее, на что он надеялся – это уйти без оружия, пушек и знамён. Хотя в душе понимал, что, скорее всего, эти самые дороги им и предстоит строить. Дороги он не видел сам, но купцы, с коими ему приходилось общаться, сетовали, что дорога заканчивается в Смоленске. Мол, к хорошему только привыкнешь, а тут Речь Посполитая со своими колеями и грязью непролазной. Он отмахивался, ни денег, ни умения эти дороги строить, ни даже желания заниматься такой ерундой не было. Крепости против ногаев и крымчаков строить надо. К очередной войне с османами готовиться надо. Нет дорог и хорошо. Тяжелее ворогам передвигаться, больше шансов того же Кантемира - Кровавого Меча догнать, когда он с полоном будет возвращаться после набега.
Николай Потоцкий по прозвищу Медвежья Лапа в Смоленске был. Ещё в 1609 году участвовал в военном походе польского короля Сигизмунда Вазы на Смоленск. Он только закончилЗамойскую академию, в которой учился в 1604—1609 годах. Тогда Смоленск после долгой осады сдался. В 1620 году уже ротмистр Николай Потоцкий участвовал в битве под Цецорой и был взят турками в плен. Жене удалось довольно быстро собрать необходимые деньги и выкупить его. Он женился буквально за месяц до похода в Молдавию. Такого неудачного похода. Женился он на Софии Фирлей, дочери воеводы любельского Петра Фирлея. Сейчас в Каменце над колыбелью наверно плачет его София, у них полгода назад родился второй сын Стефан, старшему – Петру скоро три. Буквально пару недель назад Гетман Конецпольский обрадовал Николая и присвоением звания полковника. Теперь придётся с полком и бежать из дома.
-Сколько времени у нас есть на сборы? – представляя, сколько будет слёз и стенаний дома, - придушенно спросил полковник.
- Три дня.
Гетман Лукаш Сагайдачный ехал на коне и правой рукой баюкал перевязанную левую. Рана от тряски разболелась. Зря он отказался хоть на денёк перебраться в больничный вершиловский возок. Лежал бы сейчас на толстой кошме в тени и попивал облегчающий боль взвар. Нет. Как же – гетман.
Солнце палило просто неимоверно. Да ещё пыль, поднятая тысячами ног тысяч коней. Дождя не было уже месяц без малого, вот как из Киева выехали так и не припомнит Лукаш ни одного хоть малого дождика. Дневная жара превратила шляхи в покрытые вершковой пылью канавы. Может, первому десятку ещё и было чем дышать, остальные же дышали только серой пылью, не было воздуха. В прошлую ночь даже попробовали ночью и передвигаться, но это может для десятка, ну, даже для сотни и правильное решение, а вот для десятка тысяч ни куда не годится. За ночь прошли всего несколько вёрст, всё время останавливались, то дорога разветвлялась, то телеги между собой сцепились и перекрыли весь проход. Ещё и светать не начало, а князь Пожарский объявил привал. Поспали часа три, поели и снова в путь, теперь к жаре и пыли ещё и усталость от бессонной ночи добавилась.
Рана ещё. Не выдержал гетман и, съехав со шляха, стал ждать, когда мимо проедет возок с лекарями. Совсем ему плохо стало, того и гляди с коня сверзнется. Ранение Сагайдачный получил три дня назад во время осады Тернополя. Вернее, во время ночной атаки литвинов, что пытались эту осаду снять. Было их не меньше тысячи и атаку они грамотно подготовили. Напали без всяких криков и свистов под самое утро, уже красная полоса рассвета прорезала небо на востоке. А только не на тех напали. После боя уже Лукаш, сидя на передке больничного возка, что остановился на небольшом холмике и видели, чтобы все крытый возок с большими красными крестами, оглядывал поле боя, и, морщась от боли притупленной лечебным взваром, качал головой. Если бы литвины напали на его казаков без вершиловцев, то много бы убитых было. Только «если бы». А так четырнадцать убитых казаков, трое вершиловских стрелков, что стреляли из непонятного многоствольного «пулемёта», и десятка три раненых. И меньше бы было, поди, а только сломалось что-то в самый разгар боя у «пулемёта», вот рейтары и прорвались на этом участке, добрались до стрелков. Лукаш повёл сотню сечевиков на подмогу, но не успел. Задавили литвины массой вершиловцев. Те отбивались из пистолей, кидали гранаты, десятка четыре эти трое с собой забрали. Литвинов же больше сотни было, тогда Лукаша и ранили, и тогда же погибло четырнадцать его казаков.
Глава 2
Пожарский примчался, когда закончилось уже всё. Постоял, сняв шлем у изрубленных пулемётчиков, и приказал майору Шварцкопфу гнать отступающих рейтар, пока последнего не убьют, и не брать пленных. Зело разозлился князь. Уходя к коню, пнул пулемёт и, прихрамывая, зашиб видно ногу о железо, шёл и ругался про себя. Лукаш понимал, что своих всегда жалко терять, но боялся, как бы не прогневил Господа Пётр Дмитриевич. Ведь троих всего вершиловский полк потерял, а рейтар как бы и не больше шести сотен положили, да и утекшие не далеко ушли на усталых лошадях. К тому же и лошади разные у рейтар Шварцкопфа и литвинов. Догнали и пленных не брали.
Откуда взялись только? Хотя, дознались потом. Хоть и была команда пленных не брать, а только раненых на месте атаки рейтар осталось больше сотни. Из них человек тридцать ранены были легко, а некоторые так и вообще ушибами отделались. Пулемёту ему всё едино, что человек, что конь. Вот под некоторыми лошадей и убило, а сами они на всём скаку попадали. Встреться на такой скорости с землёй, мало не покажется. Вот эти пленные и рассказали, что объявлено в Речи Посполитой Сеймом и королём Посполитое Рушение. Всех, кого можно в войско загоняют, это же были два полка рейтар, что стояли в Луцке и Владимире Волынском. А ещё и из Вильно и Минска вскорости войска должны подойти. Только полковники их сами решили отличиться, не ждать остальных. Ну, вот и отличились.
Пожарский после атаки приказал пушкарям часть стены разрушить, но одного только залпа хватило, сдались засевшие в крепости паны. Видно им было сверху, чем атака закончились. Решили, что лучше дороги строить. В тот же день основное войско двинулось на Галич. В Тернополе осталась пятьсот казаков с полковником Микулой Грызло и одна пушка вершиловская с пушкарями. Князь Пожарский заверил опасавшегося полковника, что вражеской артиллерии бояться не стоит, наша пушка бьёт гораздо дальше и успеет уничтожить пушки ляхов до того, как те зарядить успеют свои-то.