Фрол Постников – кузнец, а по совместительству отец неугомонного Васьки по прозвищу «Рубль», отложил маленький молоточек, которым отбивал лезвие косы, и вышел из жара кузницы на улицу. Сунул голову в бочку с водой. Ух! Хорошо! Лето стояло жаркое, а последнюю неделю, так вообще пекло. Если ещё пару дней не будет дождя, то, как бы не остались люди без урожая. Грядки с морковкой всякой, да огурцами ещё полить можно, вон новый колодец в трёх шагах от огорода, но у людей ведь поля целые засеяны не пшеницей али рожью, а всякими именно огородными растениями. Свёкла там, или морковь, или вон у Саввы так совсем непонятная фасоль. Нужен дождик. И не поморосил чтоб, а настоящий ливень. Тогда и грибы пойдут.
Фрол представил, как жена испекла пирог с грибами и, сглотнув слюну, пошёл мыться и собираться домой. Всё, на сегодня он свою норму сделал. Ещё проверить, что там помощники наробили и можно домой, уже вон и солнце к горизонту подбирается. Так-то кузнецом Постников уже почти и не был. А вот, кто он, Фрол уже и сам не знал. Один был, аки Господь, в трёх лицах.
- Прости, Господи! – Фрол истово перекрестился, залезет же такая крамола в бошку.
Началось всё с кос детских. Тогда князь Пётр Дмитриевич одарил его за находчивость десятью рублями, да и младшему Ваське рубль дал. Фрол не стал их в кубышку прятать, да в огороде закапывать – «на чёрный день». Он нанял строителей, договорился с немцем Симоном Стивеном и Вацлавом Крчмаром и построил на берегу Волги новую кузню с ветряной мельницей. Только мельница не зерно молола, а приводила в действие хитрую немецкую придумку, что сама мехи качала, воздух в горно подавая, да ещё не просто так, а по совету князя Пожарского пропуская воздух-то сначала в коробах через стенки горна. Конечно, одиннадцати рублёв не хватило, как раз пришлось и все накопления выкопать, на этот самый «чёрный день» припрятанные. Обойдёмся без этих дней, кто робит, а не на печи лежит, тот и получает по заслугам. Как раз и работы прибавилось, всем захотелось по примеру Васьки мальцам кос наделать.
Но это начало только. Немцы, как освоились в Вершилово, так стали всякие придумки изготовлять, как бы «механизируя» труд крестьянина. Слово-то даже красивое какое – «механизм». Наше кузнечное слово, словно железо под молотом звенит. Ну, а раз у него теперь была самая лучшая кузня в Вершилово, то и воплощали в металл свои задумки немцы у него. Только ведь изобрести и сделать – это одно, а вот сделать так, чтобы не лишние хлопоты, та же конная жатка, например, доставляла пахарю, а труд ему облегчала – это совсем другое. Немцы всё почему-то хлипким делали, вечно у их придумок что-то отваливалось. Вот Фрол с двумя старшими сыновьями и братцем меньшим и доводили «механизмы» до пригодного к работе в поле вида. Надо тому же Симону Стивену должное отдать, носа он не задирал, губы не выпячивал, наоборот, всегда к советам Фрола прислушивался.
С жатки всё и началось, довели её до ума, а Василий Полуяров и говорит, давай теперь Фрол такие изготавливай. Пришлось людей ещё нанимать. Так и пошло, теперь и конную сенокосилку Фрол с помощниками делает и молотилку на конной тяге. И странную штуку «маципуру», что морковь, или картофель, или вот свёклу из земли достаёт. Сильно все эти механизмы работу крестьянам облегчают. Поначалу-то чуть не силком приходилось Полуярову все эти немецкие хитрости людям навязывать, но присмотрелся народ, особенно колхозники, и стали заказывать у Постникова механизмы. Резко он в гору пошёл. Сейчас-то вон уже почти десяток помощников трудится в двух кузнях. И из других уездов люди потянулись, понятно, за вершиловцами теперь все внимательно смотрят, кому не охота-то жить так как «пожарские».
А только не может ни как Фрол бросить кузнечное мастерство и стать просто хозяином «завода по производству сельхозтехники», так его кузни назвал Пётр Дмитриевич. Тогда он себе придумал такой порядок. Утром, понятно крутится по производству, много ведь забот у «заводчика». То железо кончается, то опять метчик «варвары москали» сломали. Это так токарь, что из ляхов пленных, ругается. Не обидно ругается, правда ведь. А токарь он лучший в Вершилово, тоже кузнецом был в Вильно, но сгорела кузня и пришлось Кшиштофу, чтоб с голоду не сдохнуть в войско пойти. Не далеко ушёл, только до Полоцка, там его наши и повязали. Отработал год на строительстве дорог и попросился на жительство в Вершилово у Зотова, тот его к токарному станку и приставил. Парень Кшиштоф хваткий, теперь лучший инструмент у него.
А вот после полудня Фрол переодевался, брал молоточек и становился в паре с сыном старшим, Егоркой к наковальне. Нравилось ему косы делать, работа не простая, много сноровки требует. Это не гвоздь какой. Норма – две косы, одна обычная и одна детская. Механизмы, оно понятно – механизмы, а только по неудобьям и оврагам косой только и можно работать, а где и серпом приходится. Скотины-то вершиловцы столько завели, что каждую малую лесную полянку выкашивают. И ведь не останавливаются, вон даже колхозы появились.
Фрол сполоснулся и, крикнув Егора, вышел на улицу. И словно подслушивал Перун его мысли. Весь горизонт на западе был затянут чёрными грозовыми облаками. Ну, значит, будет дождик, слава тебе, Господи. И пирог с грибами Фрося сварганит. С белыми непременно.
Китайцы за много лет до Пожарского создали фарфор, хорошую бумагу, порох, ракеты и ещё кучу полезных вещей, в том числе и «науку побеждать». В трактате «Законы войны (военные методы) почтенного (учителя) Суня» сказано: «При ведении войны сохранение своей Родины от бедствий является более важным, чем разгром и опустошение другого государства. Сохранение собственной армии является более важным, чем уничтожение армии неприятеля. Полководец, который сражался сто раз и все сто раз победил, не является лучшим полководцем. Настоящий великий полководец побеждает врага, не сражаясь с ним».
Были же умные люди. Пётр, перед тем как выступить из Брацлава в сторону Каменца, долго терзал карты и разговаривал с местными товарищами, сбежавшими на Сечь. Разные попадались типы, были и на самом деле доведённые до отчаяния. Только таких как раз было не много, в основном это были как раз те самые «пассионарии». Ну, или лёгкие на подъём люди, вечно ищущие хорошей жизни, доброго царя, и далее по списку. Результатом разговоров стало то, что Пётр отправил десяток этих пассионариев в окрестные городки, в том числе и в Каменец сеять панику. Могилёв, Черновцы, Винница, Хмельник, Умань, Ягорлык, если польские гарнизоны сами подадутся в сторону Кракова или Варшавы, то практически вся южная часть Украины - Подолия, бывшая до унии в составе Великого Княжества Литовского, будет завоёвана без этих самых сражений. С Каменцом, скорее всего не получится, туда все и будут в первую очередь драпать, и паны, что успели за половину века после заключения Люблинской унии обзавестись здесь недвижимостью и движимостью, то есть холопами, и гарнизоны мелких крепостей и польское население из этих самых городков. Вся чиновничья польская братия соберётся в одной крепости, вот бы их отправить дороги строить, куда подальше, например: Казань - Уфа.
Большая страна Россия и дорог много. И понятно, почему этих дорог сейчас нет. Гораздо проще пока по рекам добираться. Ни мостов ещё нет, ни постоялых дворов или ям. Пойди до той Уфы на плохонькой лошадёнке, запряжённой в вечно ломающуюся телегу, доберись, скажем, из Новгорода Великого. Мало точно не покажется, а по рекам ничего, и купцы, и казаки, и войска, добираются ведь. А будет дорога, даже с мостами и с постоялыми дворами, поедет ли кто в Уфу? Что там делать? Нет. Не поедет туда никто. Не нужны пока дороги, по дорогам надо, что либо, возить, а что с той Уфы повезёшь в тот же Новгород? Шерсть овечью. По рекам сподручнее, на телеге шерсть возить разоришься. Наполеон сказал, что в России нет дорог, одни направления. Дорог нет, по той простой причине, что они не нужны. Вот сейчас нужна дорога от Нижнего Новгорода до Полоцка, мы её почти и построили, пусть корсиканец приезжает, полюбуется. Или всё же наоборот, потому никто не ездит в Уфу, что дорог нет? А будет дорога, и народ найдёт, за чем в ту Уфу скататься? Вопрос! А дорогу, один чёрт, строить будем. Нефти нужно больше добывать, шерсть завозить, медь и железо с Урала везти. Только нужно построить и довести до ума двигатель внешнего сгорания, понятно, что на лошадёнке это не рентабельно, да и не реально.
Значит, дорогам быть, и значит, нужны пленные поляки, для того, чтобы эти дороги строить. Ну, что ж, тронулись на Каменец. От Брацлава до Каменца более двухсот километров, Пётр думал, что за пять дней должны добраться. Дудки. Вся дорога запружена беженцами. Даже смешно. Параллельно едут паны, спасающиеся от слуги Сатаны - Пожарского, и сам Пожарский со своим полком, что живьём честных католиков сжигает. И ведь поразительно, паны не кидаются, бросив имущество, в придорожные лесочки и овраги. Нет, прут себе далее. Хочется спросить, а не по пути ли нам, и клыки вампирские показать.
Еле за восемь дней добрались. Каменец, скорее всего, в будущем – Каменец-Подольск построили почему-то не на реке Днестр и даже не на границе с княжеством Молдавия. Рядом, в этой самой Молдавия, на правом берегу Днестра, и находилась крепость Хотин, где ранили гетмана Сагайдачного, и где получилась кровавая ничья у османов с ляхами, послужившая началом череды дворцовых переворотов и восстаний в Османской империи, в результате которых Османа убили, Мустафу сослали, и к власти пришёл Мурад с валиде-султан Кёсем. Крепость впечатляла. Такую с современными пушками не возьмёшь, только длительная осада. Когда Афанасия Ивановича Афанасьева, тогда ещё далеко не генерала, отправляли во Львовскую область вылавливать бендеровцев по лесам, то кратко историю этих мест рассказывали. Получалось, что всю эту территорию лет через пятьдесят Османская империя всё же к рукам приберёт и двинется на Вену, где её потом и остановят. Потом всё это отойдёт Австро-Венгрии. Там и зародится народно-освободительное движение, переросшее в бендеровщину. Люди хотели свободы. Чем это закончится для Украины, Пётр представлял. Нужно не допустить.
Предлагать сдаться не стали, подкатили пушки, поставили напротив ворот и произвели пару залпов. Даже первого хватило, чтобы ворота вынести, но стрельнули ещё раз, чтобы товарищи осознали. Осознали, предприняли атаку на пушки, захватить пытались. И наткнулись на фланговый огонь пулемётный. И залп шрапнелью. В упор. В результате несколько сотен мёртвых лошадей и столько же людей. Но храбрецы, артиллеристам даже пришлось последних из пистолей успокаивать. Еле отбились. Было бы гусар с драгунами на сотню побольше, и вырезали бы ведь пушкарей. «Идиот. Вообще страх потерял», - корил себя Пожарский. Чуть не приказал стрелять по стене. Пришлось, чтобы остыть, «Отче наш» два раза прочитать. Ничем не хуже чем счёт до десяти. Даже гораздо лучше. Всё, успокоились, и стали готовиться к очередной вылазке. Нет. Прислали парламентёра.
По-латыни - Vae victis, а по нашему - "Горе побеждённым". Каменецкого подкомория (судья по спорам о границах имений в подкоморских [арбитражных] судах) Николая Потоцкого приняли в лагере москалей вполне вежливо, даже сабли не отобрали. И у десятка гусар, что его сопровождал, тоже оружия не тронули. Потоцкий видел, что сделали это не из вежества, а потому что не боялись. Да, и чего им бояться, быдло москальское, совсем обнаглело, забыли холопы, что ещё всего семь лет назад поляки были в Москве. Самой малости тогда не хватило. Ну, да что уж теперь. Всё теперь по-другому.
Час назад каменецкий подкоморий сафьянцы красные натянул на ноги с помощью слуги Сбышека и, выбирая шлем, остановился на пращуровой ерихонке – медном шлеме времён Димитрия Донского, показалось ему, что больше всего он соответствует моменту. Подчёркивает древность рода Потоцких. Не хотелось хоть в мелочи такой умалить достоинство перед молокососом Пожарским. А получилось смешно. Это парламентёр понял по кривым ухмылкам клятых москалей, на него чуть пальцем не показывали. Смерды, схизматики! Будь проклят тот час, когда на свет появился этот сатана в людском обличье!
До этого общаться с Пожарским подкоморию не доводилось. Матка бозка, какой он огромный! Потоцкий сидел в шатре из жёлтого плотного шёлка и слушал через переводчика условия сдачи города. Толмач был лишний. Потоцкий, живя в Русском воеводстве уже больше десятка лет, вполне освоил язык, на котором общались местные смерды. Но это давало несколько лишних минут на раздумье, и парламентёр с радостью согласился на толмача. Условия были ужасны. Князь требовал, чтобы весь гарнизон и все, кто собирался защищать город с оружием в руках, вышли из крепости как раз без оружия. Потом их отправят в Смоленск.